Ги Бретон - Женщины времен июльской монархии
— Ну и что же! У меня даже два сына. Два бастарда. Они родились, когда я находился в крепости Ам. Это плоды моего плена. Так что у нас теперь трое детей.
Мисс Говард, как и все женщины ее типа, отличалась быстротой мышления. Она мгновенно поняла, что интерес принца к ней может привести ее к большим высотам. Она знала, что, несмотря на два провала, Луи-Наполеон не утерял своего огромного престижа, что самые значительные лица Англии относились к нему с почтительной симпатией и что политические деятели, информированные на уровне Дизраэли, видели в нем будущего императора французов.
Кровать, на которой она лежала обнаженная поверх одеял и скомканных простыней, казалась ей первой ступенькой к трону.
Поэтому, предложив принцу очередную порцию своих знаний и навыков, она наспех оделась и поспешила к майору Маунтджою-Мартину сообщить, что решила его оставить.
Несчастный раскрыл в изумлении глаза:
— Но почему?
Она объяснила, что ей только что открылась любовь, которую к ней питает Его Императорское Высочество, и что в силу своей натуры она не может разрываться между двумя мужчинами.
Майор был человеком галантным и благородным. Он согласился на разрыв и оставил Херриэт ее состояние, владения, драгоценности и конный выезд.
Через несколько дней Луи-Наполеон покинул скромный отель, где жил до этого, и с великолепной непринужденностью великих мира сего перебрался в роскошное жилище, которое куртизанка недавно сняла на Беркли-стрит.
Его жизнь сразу изменилась. Благодаря состоянию любовницы он теперь мог устраивать приемы, охотиться на лис, разъезжать в экипаже по Лондону, совершать верховые прогулки на прекрасных лошадях, иметь свою ложу в Ковент-Гардене и одеваться как денди.
Ничего удивительного, что такой образ жизни шокировал нескольких людей с принципами, в том числе некоторых французов, с грустью взиравших на претендента на императорский престол, жившего на содержании у дамы полусвета. Одним из этих французов был Алексис де Валон, который однажды написал своей матери во Францию довольно суровое письмо по поводу сына Гортензии:
«Я имел счастье встречать здесь довольно часто принца Луи, одного из тех, о ком вспоминают, когда больше не о чем говорить, одной из тех соломинок, за которые хватаются, когда тонут… Достаточно взглянуть на этого маленького господина, вполне заурядного и пользующегося дурной репутацией, чтобы понять всю беспочвенность возлагаемых на него надежд. Его рост совершенно не соответствует той роли, которую ему хотят предложить. Представь себе маленького господина четырех с половиной футов, уродливого и вульгарного, с огромными усами и свиными глазками. Это что касается лица. А что до морали, так он открыто живет, к стыду английского целомудрия, с актрисой десятого разряда, очень красивой, впрочем, по имени мисс Говард. Такое поведение, из-за которого перед ним постепенно закрываются двери лондонского высшего света, выталкивает его из нормального общества и прибивает к миру бродячих актеров…»
Но ни шутки, ни издевки не смущали Луи-Наполеона. Судьба вывела мисс Говард на предначертанный ей путь, она была красива, умна, богата. Она делала волшебными его ночи, превращала в праздник его дни и была в состоянии, финансируя определенное политическое движение, помочь ему добиться намеченной цели. С какой стати он должен был отказаться от всего этого в угоду буржуазной морали?
В то время как Луи-Наполеон вел ленивое и комфортное существование, Херриэт, верящая в звезду принца, готовила себя к деликатным и одновременно опьяняющим обязанностям имперской советчицы. Чтобы восполнить пробелы своего довольно скудного образования, она наняла преподавателей и стала изучать литературу, историю, искусство, философию.
Однако ее преподаватель истории, писатель Александр Вильям Кинглейк, которого давно уже терзала холостяцкая жизнь, решил, что из такой соблазнительной ученицы вполне может сделать себе любовницу. Зная
прошлое мисс Говард, он полагал, что с легкостью добьется желаемого. Как-то утром, не удосужившись произнести хотя бы одно любезное слово, он склонился к Херриэт и положил руку на бедро.
Молодая женщина приняла оскорбленный вид, чем крайне удивила значительную часть мелкого дворянства. Обескураженный Кинглейк попробовал тогда пощупать ей грудь.
В ответ на это она залепила ему звонкую пощечину. Маленькая куртизанка была мертва. На свет появилась Помпадур…
ТРОН ЛУИ-ФИЛИППА ЗАБРЫЗГАН ГРЯЗЬЮ СКАНДАЛОВ
От зонта нет никакого толку, если ноги утопают в грязи.
Канадская поговоркаПока Луи-Наполеон и мисс Говард наслаждались друг другом, в трон Луи-Филиппа со всех сторон летели брызги грязи вследствие целой серии грандиозных скандалов: два пэра Франции, гг. Тест и Кюбьер, были осуждены за коррупцию; принц Экмюль нанес ножевой удар своей любовнице, «старой потаскухе, не стоившей и пинка ногой» граф Мортье попытался убить свою жену; принц Берг был уличен в подделке жетонов одного из клубов; эскадронный командир Гюдэн из Королевского дома был пойман на плутовстве в карточной игре; Мартэн дю Нор, министр юстиции, скончался при загадочных обстоятельствах; один генерал был обвинен в мошенничестве; магистрат заподозрен в воровстве; наконец, пошел слух, что овдовевшая в 1842 году герцогиня Орлеанская вступила в преступную любовную связь с одним из пэров Франции… Скандалы эти затронули и армию, и магистратуру, и высшую знать, и даже королевскую семью. По меткому выражению канцлера Паскье, «высшее общество стало вызывать у низов просто ужас…».
Еще два скандала привели к тому, что весь фасад монархического здания Орлеанского семейства оказался обезображен глубочайшими трещинами.
Первый разразился весной 1847 года. А если быть точным, то 10 июня.
В этот день весь Париж с удивлением узнал о том, каким странным образом граф де Б. отметил день рождения своей жены. Послушаем, что рассказывает автор «Нескромной хроники 1847 года»:
«Все знают графа де Б., этого невысокого человека со свисающими усами и печально опущенными плечами. Всем также известно, что два года назад он дрался на дуэли из-за оргии, устроенной в доме г-жи де В. И все же я напомню об этой истории тем, кто, возможно, забыл. Во время одной вечеринки, где ни о какой стыдливости не было и речи, какой-то тип в результате чрезмерной пере возбужденности „разбил семейную драгоценность“ (этим выражением пользовались наши денди, когда хотели обозначить то, что природа задумала в качестве признака женского пола); так вот, говорю я, „разбил семейную драгоценность“ той дамы, которую граф де Б. собирался почтить. В результате произошла не слишком куртуазная стычка.
