Раиса Азарх - У великих истоков
— Возьми меня, мамуля! Может, мне больше никогда-никогда не удастся туда попасть…
— Что ты, любимый! Вся твоя жизнь впереди. И она будет солнечной. Ведь мы за это боролись.
— Ну хорошо. Тогда расскажи, как все будет при коммунизме.
— Это очень трудно, сынок. Такие ребята, как ты, доживут, увидят. А рассказать почти невозможно.
— Без тебя, мама, я не хочу доживать, — сквозь слезы говорит Мурзик.
Весна пришла поздняя, но дружная.
Госиздат Украины находится почти рядом с домом, и Мурзик часто провожает меня на работу.
Каким же нежным, ласковым проявил себя сынок, когда меня свалила злокачественная ангина!
Ребенку долго запрещали входить ко мне в комнату. Наконец разрешили. Мальчик был просто счастлив. А что с ним творилось, когда увидел меня на ногах!..
— Ты в чулочках, — значит, уже совсем выздоравливаешь! — И закружился, запрыгал по комнате.
* * *Промелькнула первая половина мая. В четверг был сильный ливень, и я задержалась на заседании правления. Часов около пяти приоткрылась дверь, в кабинет заглянула робкая сероглазая мордочка Мурзика.
— Я сейчас, сынок! Подожди минуту.
Неясная тревога заставила меня отложить все дела, пойти вслед за сыном. Он бросился ко мне навстречу, молчаливый и бледный. Одна ручонка беспомощно повисла вдоль тела, с нее сбегали капли крови. Ребенок, взволнованный моим испугом, разрыдался:
— Меня укусила собака…
Соседи рассказали, что Мурзик долго играл с собакой, что это доброе, ласковое животное. Но тревога не покидала меня.
Ночью подошла к постельке Мурзика:
— Сынок, расскажи, как это было. Собака сама тебя укусила или ты дразнил ее? Я не буду журить, не буду сердиться, только скажи все честно.
Мурзик улыбнулся хорошей, открытой улыбкой:
— Я, мамочка, залез к ней в рот и стал щекотать. Она терпела, терпела, а потом не выдержала. Ты не тревожься, ничего страшного нет.
* * *В пятницу я рано кончила работу, получила зарплату, купила цветов, фруктов. Мурзик ворвался в комнату с пылающими щеками:
— Ты будешь дома?
— Да, весь вечер. Хочу почитать.
После обеда он сел в своем уголке и стал что-то строгать. Потом отложил инструмент и дощечки, с тоской сказал:
— Так грустно!
Этого не бывало никогда.
Книга вывалилась у меня из рук. Мгновенно к нему. Села рядом.
— Что ты, любимый? Почему тебе грустно? Ну, давай играть во что хочешь.
Ребенок немного оживился:
— Давай в шашки…
— Ладно, но ты ведь меня обыграешь…
Мурзик отвлекся, развеселился:
— Мамочка, когда лягу, посиди возле меня.
3В субботу мы проснулись, как обычно, с первыми лучами солнца.
— Ну, сынок, давай наперегонки! Кто скорее умоется и оденется? Сегодня мне можно пойти на работу попозже. Успеем погулять.
— И я, мамочка, свободен. Уроки сделаны, учительница придет в двенадцать.
— Тогда за дело!
* * *Мы с Мурзиком вместе вышли из дому. А домой его принесли мои друзья. Принесли окровавленного, закутанного в чужие одеяла… Он возвращался один, спешил на урок. У здания Госиздата Украины моего мальчика сбил пьяный шофер.
* * *— Мамочка, что это со мной случилось? Я попал под автомобиль?
— Нет, дорогой. Ты просто упал и разбил головку.
— А почему все в белых халатах?
— Ты в больнице, дружок.
— Мне плохо, мамочка…
Я истуканом сижу в коридоре.
Перелом произойдет сегодня. Падает температура, мальчик начинает потеть.
Часов в пять Мурзик как бы притих. Старшая сестра зовет меня к нему.
Он очень ослабел, но при моем приближении посмотрел на меня единственным уцелевшим глазом, сиреневатым от отеков, и улыбнулся.
Ручонки его вспотели. Повлажнело и все тельце. Температура падала.
От радости, как и от горя, сердце не разрывается. Я вскочила, бросилась по коридору, рванулась к телефону, стала звонить друзьям. Впервые засмеялась:
— Говорят — спасен!..
* * *Вечер.
Почему так сосредоточен врач? Почему снова собирают консилиум? Все поднялись наверх. Наконец зовут меня. Так, вероятно, идут на эшафот…
Говорит хирург:
— С моей стороны все отлично.
Терапевт:
— Сердце работает хорошо.
Невропатолог:
— Мне не нравится выпадение рефлексов. Мальчик никого не узнает.
— Он очень ослабел, — объясняю я.
— Возможно… Мы ничего не утверждаем. И все же надо быть ко всему готовой.
Как холодно, как одиноко! Вокруг друзья, а я одна!
* * *После долгих просьб мне около полуночи разрешили пройти к сыну.
В комнате горела только одна свеча. При моем появлении все отошли от постельки.
Мурзик умирал. Сердце еще чуть-чуть билось, но лобик уже похолодел. Когда остыли даже кончики пальцев, я попросила перенести ребенка в мой дом.
* * *Белая акация у раскрытой могилы и последние комки земли.
«Любовь моя единственная» — написано на мраморной доске у изголовья сына…
Через несколько дней я вновь поехала к сыну.
Тревожное это было время. Убийство Войкова. Поджоги складов в Ленинграде. Опять подняла голову контрреволюция.
Партия, рабочий класс приводили себя в боевую готовность.
— Поглядите вокруг, — говорил мой спутник. — Как нужны сейчас крепкие, закаленные люди! Борьба не кончена…
Да, борьба продолжалась. И этим для каждого коммуниста было сказано все.
Примечания
1
Раиса Азарх. Дорога чести. М., Изд-во «Советский писатель», 1966. — Прим. ред.
2
По приказу царской ставки во время первой мировой войны из прифронтовых районов было выселено более трех миллионов мирных жителей, превратившихся в бесприютных беженцев. Волна беженцев забила дороги, дезорганизовала транспорт, перегрузила города, тяжелым бременем, легла на страну. — Прим. ред.
3
Речь идет о выборах в районные думы Москвы. Под номером пятым шел список большевиков. — Прим. ред.
4
Сформированные Временным правительством добровольческие контрреволюционные части носили название «ударные батальоны». Среди них были и укомплектованные женщинами. — Прим. ред.
5
В ту пору удмуртов называли вотяками. — Прим. авт.
6
Ныне — Кировская область и Удмуртская АССР. — Прим. ред.
