Владимир Келер - Сергей Вавилов
Зачем это нужно? Что нового способна дать такая самосветящаяся живопись?
Обычные краски обладают двумя недостатками. Во-первых, они всегда малонасыщенны; глубокие, насыщенные цвета можно наблюдать только в окрашенных стеклах — витражах. Во-вторых, диапазон яркостей обычных красок много меньше того, что наблюдается в природе. Самая лучшая «черная» поверхность отражает не менее 3–5 процентов падающего света, в то время как наилучшая белая краска — не свыше 90–95 процентов. Это значит, что самые яркие места картины могут быть ярче самых темных не больше как в 32 раза (95:3).
— Между тем в реальных условиях, — говорил Вавилов, — например, когда мы любуемся пейзажем с заходящим солнцем или идем по лесу, освещаемому прямыми солнечными лучами, человеческий глаз отчетливо разбирается в относительных яркостях, отличающихся, во всяком случае, в несколько сотен раз. По этой причине картина, написанная обычными красками, не в состоянии более или менее правильно передать пейзажи вроде вышеописанных.
Люминесцентные краски свободны от этих недостатков. Восходящее или заходящее солнце, лунные пейзажи, лес, освещенный прямыми солнечными лучами, — эти сюжеты могут быть переданы люминесцентными красками с полным правдоподобием.
Постепенно самосветящиеся краски входят в употребление. На Выставке достижений народного хозяйства СССР в Москве посетители с интересом останавливались перед люминесцентными картинами в павильоне гидротехники и сельского хозяйства. Архитекторы окрашивают люминесцентными красками эскизы и макеты проектируемых сооружений, чтобы добиться контрастов, которых следует ожидать в реальной обстановке. Все чаще применяется люминесценция в театральных декорациях.
Промышленность, транспорт, научные исследования, медицина, искусство, сельское хозяйство, биология и микробиология, криминалистика… С каждым годом увеличивается список областей, где люминесценция становится незаменимой.
Все это — благодаря доброй силе, вызванной из микрокосма. Все это — результат работ в первую очередь Вавилова и его школы.
В самый канун войны, в 1941 году, под руководством Вавилова были получены промышленные образцы люминесцентных ламп. Их передали для производства Московскому электроламповому заводу и московскому же заводу «Светотехника». Однако начавшаяся Великая Отечественная война не позволила развить их производство. Положение изменилось лишь по окончании войны. Сейчас производство этих ламп непрерывно расширяется.
Уже посмертно, в 1951 году, С. И. Вавилов был удостоен Сталинской премии за разработку люминесцентных ламп.
Открытие практической люминесценции имеет исключительное значение не только в рамках нашей страны, но и для мировой цивилизации. Пророчески звучат слова Сергея Ивановича, предсказывающие универсальное применение холодного свечения в жизни человеческого общества. Он ими оканчивает свою замечательную книгу «О „теплом“ и „холодном“ свете», а мы воспользуемся ими, чтобы закончить главу:
«Не нужно обладать особым даром предвидения, чтобы предсказать заранее то недалекое время, когда „холодный свет“ станет для каждого из нас столь же неизбежным и привычным предметом обихода, каким является электрическая лампа накаливания.
„Холодный свет“ — это единственное рациональное решение светотехнической проблемы, это освобождение от проторенной дороги тепловых источников света, на которую толкает нас природа, это овладение природой, ее переделка. „Холодный свет“ — это неотъемлемая часть культурной жизни будущего коммунистического общества. Наша обязанность — приблизить осуществление и повсеместное распространение „холодного света“».[15]
Глава X
ВО ГЛАВЕ ШКОЛЫ
Говорят, что студентов С. И. Вавилова узнавали по их манере говорить не «в это время», а «об эту пору», вставлять в речь народные обороты.
— А в наше-то время об эту пору… — вспоминал Сергей Иванович какой-нибудь эпизод из прошлого. Или: — Тут тебе сирень цветет, а тут тебе архиерей сидит, зубами щелкает.
В подобной же манере старались выражаться и его юные ученики.
Молодежь обожала Вавилова. Он был идеальным педагогом и неизменно становился кумиром во всех высших учебных заведениях, где преподавал. Студенты любили его не только за увлекательные лекции о новейших идеях физики. Его любили за обаятельные черты характера, за то глубокое внимание, с которым он относился к каждому и всем помогал: непонятливым — разобраться в вопросе; стоящим на пути исканий — выбрать правильное направление.
— Вавилов, — говорил академик П. А. Ребиндер, много лет работавший рядом с Сергеем Ивановичем в области молекулярной физики, — был прекрасным товарищем и, несмотря на некоторую, иногда нарочитую грубоватость, отзывчивым человеком, с нежной душой, готовым всегда прийти на помощь в новых научных начинаниях, которые он умел остро и верно оценивать.
Есть люди, напоминающие кристаллы. Они цельны и гармоничны. Они вбирают в себя свет мира и сами излучают свет. Не всякий может стать таким, но всех манят такие люди, и все в них видят образец для подражания.
Похожим на кристалл был и Сергей Иванович Вавилов. Поэтому тянулась к нему молодость доверчиво и восхищенно.
Врожденный научный трибун и организатор, С. И. Вавилов еще в студенческие годы окружал себя пытливыми сверстниками, желавшими узнать о достижениях научной мысли больше, чем то можно было сделать на основе предусмотренного курса.
Неудовлетворенный новостями литературы, которые удавалось слышать на лебедевском семинаре, Сергей Иванович организовал группу студентов для изучения научной литературы, руководил созданным таким образом студенческим коллоквиумом и строго следил за активным участием каждого из его членов.
Ценное свидетельство о Вавилове того периода оставил в своих воспоминаниях покойный академик Г. С. Ландсберг.
«Я помню, — писал он, — как поражало нас, его товарищей, еще в студенческое время и в первые годы самостоятельной научной работы широкое знакомство С. И. Вавилова с текущей научной литературой, определявшееся его неисчерпаемым интересом к тому, что делается в физике. Сергей Иванович высоко ценил научные коллоквиумы и был душой их. Еще студентом он организовал такой коллоквиум по новой литературе для ближайших товарищей; он был самым активным докладчиком и участником дискуссий в коллоквиуме Института физики и биофизики, руководимом академиком П. П. Лазаревым; не ограничиваясь этим, он создал свой дополнительный коллоквиум, специально по вопросам оптики».[16]
