Дмитрий Кустуров - Сержант без промаха
— То, что правду говорите, это хорошо, — Федор еле заметно улыбнулся.
Сухов, приняв эти слова в свой адрес, беспокойно захлопал глазами и слегка толкнул друга в бок:
— Пойдем получать паек?
— Ara.
Парни, поставив свои винтовки рядом с винтовкой Охлопкова, вышли из землянки.
Хорошие ребята. Федосеев появился в группе недавно. А Сухов, уже опытный, полгода ходит в снайперах. Сперва этот очень уж взбаломошный и задиристый парень с Урала не понравился Федору. "Такому недолго ходить в снайперах", — думалось ему. Оказался он трудолюбивым и, самое важное, выносливым. Если Сухов из деревни, то Федосеев — парень городской. Ростом выше, но худощав. Сухов друга своего зовет «Гош-Найденыш». Если вспомнишь, как этот Гоша попал в компанию снайперов, невольно улыбнешься: когда вошли в эту землянку, Федосеев спал на крайней наре. Увидел его Сухов. Он заставил встать и учинил настоящий допрос: кто такой, откуда? Федосеева, загрипповавшего, отправили в санбат. В пути, чувствуя себя плохо, он зашел в землянку и заснул. Сухов то ли от жалости, то ли для Потехи принес новичку полный котелок супу. Новичок ел неохотно, длинные тонкие пальцы тряслись и пока ложка доходила до рта, мало что в ней оставалось. Но к удовольствию ухаживающего, едок так и не остановился, пока не кончился в котелке суп. Через два дня у парня прошел грипп и Сухов, пользуясь тем, что Катионов стал комсоргом роты, добился, чтобы «Найденыша» оставили в снайперской группе. Так, у Сухова сыскался свой подопечный, с которым он быстро подружился.
— Гош-Найденыш, суп хочешь? — начинал Сухов и делал вид, что хлебает суп трясущимися руками. Гоша не обижался, наоборот, добродушно улыбаясь, вынимал из кармана вырезки из газет, где написано об отличившихся и невинно спрашивал:
— Старшой, а про тебя почему ничего не пишут? Вон глянь!
— Но-но.
— То-то.
Думая о ребятах, Федор тихо подошел к столу и стал перебирать письма из сегодняшней почты. Ему было приятно: за раз столько писем раньше не получал. Штук десять будет. Жаль, из дому нет. Откуда люди узнали его адрес, кто им о нем рассказал? А еще ответ надо писать. Попросить Катионова? Он ведь комсомольский секретарь. А перепишет и сам: завтра у него свободный день. Федор отодвинул письма и стал двигать плечами, желая удостовериться, сильно ли болит спина.
После Ржевско-Вяземской операции уже с месяц идут оборонительные бои. Двадцать дней не знали затишья. А вот позавчера, казалось бы, в самый спокойный день, чуть было не погиб.
Наша разведка из двух отделений шла ночью с задания. Шли с «языком». До леса за деревней Никитинки заминок не было, да «язык» достался без особого шума. Все шло как задумано. Но в густой роще нежданно-негаданно столкнулись лицом к лицу с вражеской группой, возвращавшейся также с разведки. Что произошло в бурной заварухе, трудно припомнить. Федор, как выплыла огромная тень фашиста из-за толстенной сосны, успел выстрелить в него. И только. Надежный друг — это счастье для солдата. Его, потерявшего сознание, не оставили, на плечах перенесли через линию фронта.
Очнулся он на следующий день, когда солнце поднялось уже высоко. Фашист мог прикончить, да спасла кольчуга, подаренная Ровновым. Судя по следу на кольчуге, удар пришелся в уязвимое место под правой лопаткой. А он потерял сознание от того, что сила удара передалась в верхний край кольчуги, ниже шеи.
— Как вынесли? — Допытывался Федор у разведчика, которого звали Сибиряк.
— Да ты маленький и легонький. В котомку свою тебя сунул, — засмеялся тот.
Потом серьезно сказал, что дважды выручила огнем группа прикрытия. "Еще был приказ капитана Власова не оставлять тебя даже мертвого". На «спасибо» Охлопкова Сибиряк все отшучивался: "Кем тебе приходится Власов? Кум или сват?" — и подал свою руку с ладонью прямо-таки с лопату. Под конец густым голосом резко сказал:
— По Уставу положено. Но запомни, на войне имеет право на спасение только настоящий воин.
Может, разведчик тогда перегнул малость. Но на поле боя так и случается. На помощь со стороны можно рассчитывать, лишь если сам не отстаешь от людей и, главное, если ты нужен им. Верного друга солдат не подведет, лучше сам погибнет. Федор сегодня, желая узнать настоящее имя того разведчика, сходил в разведроту. А там сказали, что Сибиряк приходил в роту из полковой разведки и фамилии его не помнили. Вот как вышло…
Десять дней тому назад приходил тот лейтенант, с которым отбивали атаки эсэсовцев. Москвич. Ополченец.
Василий Николаевич Злобин. Лейтенант прежде всего осведомился, болит ли еще рука и очень обрадовался, что не было перелома.
— Извини, позже понял, кто ты. Спасибо вам, снайперам, за ваш огонь.
Поймав недоумевающий взгляд Охлопкова, лейтенант сказал, что без снайперов взвод настигла бы такая же участь, что и роту автоматчиков соседнего полка. Остаток роты эсэсовцы забросали теми же бутылками с горючей смесью, которыми они пытались добить и их.
— Так-то, товарищ Охлопков. Это был твой с Катионовым вечер. Обо всем сообщил командованию полка.
Что можно ответить командиру? Почему лейтенант придает столь большое значение тому вечеру? Улыбнувшись, Федор молча подал руку лейтенанту.
Лейтенант еще сокрушался незначительностью успехов их 43-й армии, а то таких, как Охлопков, можно было бы представлять к награде. И на самом деле, их дивизия за апрель продвинулась от силы на пять километров. Но если кто-нибудь сказал бы, что плохо воюете, послал бы к черту. Лейтенант прав: бездорожье, слабость снабжения были тому причиной.
Сам лейтенант оказался не из простых — умеет говорить по-немецки. Услышав об этом, Федор так и ляпнул: "Сам-то из немцев?" "Нет, русский", последовал спокойный ответ. О Гейне, Гете Федор никогда и не слышал. А Маркс, Энгельс — дело другое. Но все равно не верится в слова лейтенанта о том, что и среди немцев имеются люди с нашими понятиями о жизни, что к концу войны в Германии может произойти революция. Он добреньких немцев еще не видел, и ему непонятно, что они, такие вояки, пойдут на революцию. Немец для него — враг и точка.
На прощание Злобин с Охлопковым сфотографировались вместе. Злобин оставил Федору конверт с адресом, чтобы он отправил фотокарточку сестре.
— Нашел-таки тебя, — сказал он перед уходом. — Напишу своим о тебе. Ты же наш Вильгельм Тель. После войны обязательно встретимся. Согласен?
Как мог не согласиться Федор на такое приглашение? Ему очень хочется увидеть Москву. Только вот дожить надо_
Федор опять пошевелил спиной. Не очень болит. Собрал письма в стопку и для надежности поставил на них кружку.
