Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 34. Июль-октябрь 1917
Наконец, в-четвертых, Суханов мог бы сослаться в защиту своего мнения на то, что рабочие и солдаты, выражающие доверие Совету, вооружены и что потому им «вполне легко» вернуть себе все влияние. Но именно по этому, едва ли не наиболее важному, пункту особенно плохо обстоит дело в обывательских рассуждениях, воспроизводимых писателем «Новой Жизни».
Чтобы быть возможно больше конкретным, сравним 20–21 апреля с 3–5 июля.
20 апреля прорывается возмущение масс правительством. Вооруженный полк выходит на улицу Петрограда и идет арестовать правительство. Ареста не происходит. Но правительство ясно видит, что ему опереться не на кого. Войск за него нет. Свергнуть такое правительство действительно «вполне легко», и правительство ставит ультиматум Совету: либо я уйду, либо поддержите меня.
4-го июля такой же взрыв возмущения масс, взрыв, который все партии сдерживали, но который прорвался вопреки всяким сдерживаниям. Такая же вооруженная противоправительственная демонстрация. Но гигантская разница в следующем: запутавшиеся и оторвавшиеся от народа эсеровские и меньшевистские вожди уже 3-го июля соглашаются с буржуазией о призыве калединских войск в Питер. Вот в чем гвоздь!
Каледин с солдатской откровенностью сказал это на Московском совещании: ведь вы же сами, министры-социалисты, призвали «нас» 3 июля на помощь!.. Никто не посмел опровергнуть Каледина на Московском совещании, потому что он сказал правду. Каледин издевался над меньшевиками и эсерами, которые вынуждены были молчать. Им плюнул казачий генерал в физиономию, а они утерлись и сказали: «божья роса»!
Буржуазные газеты привели эти слова Каледина, а меньшевистская «Рабочая Газета» и эсеровское «Дело Народа» скрыли от читателей это самое существенное политическое заявление, сделанное на Московском совещании.
Вышло так, что правительство впервые получило специально калединские войска, а решительные, действительно революционные войска и рабочие были разоружены. Вот основной факт, который «вполне легко» обошел и забыл Суханов, но который остается фактом. И это решающий факт для данной полосы революции, для первой революции.
Власть перешла в решающем месте на фронте и затем в армии в руки Калединых. Это факт. Самые активные из враждебных им войск разоружены. Что Каледины не пользуются властью сразу для установления полной диктатуры, это нисколько не опровергает того, что власть у них. Разве царь после декабря 1905 года не имел власти? И разве обстоятельства не заставили его так осторожно пользоваться властью, что он созвал две Думы прежде чем взять всю власть, т. е. прежде чем совершить государственный переворот?{65}
О власти надо судить по делам, а не по словам. Дела правительства с 5-го июля доказывают, что власть у Калединых, которые медленно, но неуклонно продвигаются все дальше, получая ежедневно «уступки» и «уступочки»: сегодня безнаказанность юнкеров, громящих «Правду», убивающих правдистов, арестующих произвольно, завтра закон о закрытии газет, также закон о распущении собраний и съездов, о высылке без суда за границу, о тюрьме за оскорбление «дружественных послов», о каторге за посягательство на правительство, о введении смертной казни на фронте и так далее и так далее.
Каледины не дураки. Зачем идти обязательно нахрапом, напролом, рискуя потерпеть неудачу, когда они ежедневно получают по частям именно то, что им нужно? А дурачки Скобелевы и Церетели, Черновы и Авксентьевы, Даны и Либеры кричат: «торжество демократии! победа!» при каждом шаге Калединых вперед, усматривая «победу» в том, что Каледины, Корниловы и Керенские не глотают их сразу!!
Корень зла именно в том, что мелкобуржуазная масса самым своим экономическим положением подготовлена к удивительной доверчивости и бессознательности, что она все еще полуспит и во сне мычит: «вполне легко» вернуть назад добровольно уступленное! Подите-ка верните назад, возьмите добровольно от Калединых и Корниловых!
Корень зла в том, что «демократическая» публицистика поддерживает эту сонную, мещанскую, тупоумную, холопскую иллюзию, вместо того, чтобы бороться с ней.
Если взглянуть на вещи так, как должен смотреть историк политики вообще, а марксист в особенности, т. е. рассматривая события в их связи, то совершенно ясным становится, что решительный поворот теперь не только не «легок», а, напротив, абсолютно невозможен без новой революции.
Я вовсе не касаюсь здесь вопроса о том, желательна ли такая революция, я не рассматриваю вовсе, может ли она произойти мирно и легально (в истории, вообще говоря, бывали примеры мирных и легальных революций). Я констатирую только историческую невозможность решительного поворота без новой революции. Ибо власть уже в других руках, уже не у «революционной демократии», власть уже захвачена и укреплена. А поведение партий эсеров и меньшевиков неслучайно, оно есть продукт экономического положения мелкой буржуазии и результат длинной цепи политических событий, от 28-го февраля к 6 мая, от 6-го мая к 9 июня, от 9 июня к 18 и 19 июня (наступление) и т. д. Поворот здесь требуется и во всем положении власти, и во всем составе ее, и во всех условиях деятельности крупнейших партий, и в «устремлении» того класса, который их питает. Такие повороты исторически немыслимы без новой революции.
Вместо того, чтобы выяснять народу все главные исторические условия новой революции, ее экономические и политические предпосылки, политические задачи, соответствующее ей соотношение классов и т. д., вместо этого Суханов и многое множество мелкобуржуазных демократов усыпляет народ игрой в «бирюльки», самоуспокоением, что мы-де «без труда все вернем», «вполне легко», что у нас-де «важнейшее» революционное завоевание «остается в силе» и тому подобный легкомысленный, невежественный, прямо преступный вздор.
Признаки глубокого общественного поворота есть налицо. Они указывают наглядно направление работы. Среди пролетариата явный упадок влияния эсеров и меньшевиков, явный рост влияния большевиков. Между прочим, даже выборы 20-го августа дали увеличение доли большевиков, по сравнению с июньскими выборами в том же Питере в районные Думы{66}, и это несмотря на привод «калединских войск в Питер»!
Среди мелкобуржуазной демократии, которая не может не колебаться между буржуазией и пролетариатом, объективным показателем поворота являются усиление, укрепление, развитие революционных интернационалистских течений: Мартов и др. у меньшевиков, Спиридонова, Камков и пр. у эсеров. Нечего и говорить, что надвигающийся голод, разруха, военные поражения способны необычайно ускорить этот поворот в сторону перехода власти к пролетариату, поддержанному беднейшим крестьянством.
