Анастасия Заворотнюк - Я – Настя!
– Давай, тебе надо петь!
И снова в образе «няни». Хотя, очень много примеров, когда выбирают одну маску и делают сольную карьеру. Я как-то сказала Цекало:
– Не хочу быть как Верка Сердючка, няней на всю жизнь.
Саша возмутился:
– С кем ты себя сравниваешь?! У Андрея Данилко блестящая игра, мировые хиты, невероятная европейская занятость!
Мне, кстати, предлагали всерьез начать петь. Я действительно это очень люблю, но не чувствую себя вправе заниматься этим профессионально. Главная любовь моей жизни – это кино, театр, телевидение, а вокал пусть останется для меня увлечением.
И вот, я пела песню «Я само совершенство». Надо сказать, что это совсем чужая история «няни», тоже победная и очень красивая история Натальи Андрейченко. Но мне эта песня не очень нравилась. Она такая… Не энергичная. Ну, няня же? Пой, давай! Вообще, весь репертуар подбирался «нянин»: начинала я со «Спят усталые игрушки». Была специально подобрана такая приятная джазовая форма этой песни – мне она ужасно понравилась. Под эту песню просыпались все «детки», то есть – звезды. По сюжету они лежали в кроватках, а я к каждому подходила, поправляла одеяльце и пела. После слов «глазки закрывай» шло мое «зажигай!», и тут все вскакивали с кроватей, начинали беситься. А потом – «Кружит Земля как в детстве карусель». Вот это не случайно. Меня спросили, что я сама хочу спеть. Я ответила:
– Хочу, чтобы в следующем году моя жизнь изменилась. Хочу вот эти слова «Но есть на свете ветер перемен».
Что творилось за кадром – ни в сказке сказать, ни пером описать. Я уморила всю тусовку.
На запись приехал Филипп Киркоров, приехали другие звезды. Спели все быстренько, чик-чик, готово. Я послушала, как они отстрелялись, думаю – ничего страшного. Подумаешь!
Начинаю петь, и вдруг понимаю, что мое стеснение не позволяет мне даже рот открыть. И вот тут я понимаю, что ничего не понимаю.
– Ой, сейчас я отвернусь от вас и запою. Только вы тоже от меня отвернитесь. Так-так-так. Ой, нет. Так-так-так. Ой-ой-ой!
И все время начинают играть вступление, а я никак не могу начать.
– Так-так-так… Ой, нет! Нет, нет!
Ну, не могу! Как обычно, моя любимая история.
Я села на корточки. Залезла под стол. И из-под стола, наконец-то запела. Стеснение загнало меня почти что под плинтус. Ну, не иначе как патология. Потом, конечно, я устала отсиживаться. Стыдно ужасно. Вылезла. Встала к микрофону. Началась запись. И все симпатично так получилось. Спела.
Все отлично, все довольны. И вдруг вижу – стоит одна очень известная молодая певица улыбчивая девушка, которая много раз принимала участие в концертах, которые я вела. Стоит и смотрит на меня исподлобья. Взгляд просто убийственный. Господи, неужели она почувствовала во мне соперницу?! И тут я поняла, что ни за что и не при каких обстоятельствах не пойду в шоу-бизнес.
Настал момент, когда мне пришлось записывать клип «Я само совершенство». Все было блестяще подготовлено. Балет работал, декорации стояли, все очаровательно. Нужно только выйти, спеть и что-то изобразить. Не от лица няни Вики, а от имени Насти Заворотнюк. Плюс ко всему мне дали возможность самой решить, как это делать. Вот это волшебное «от себя» ввело меня в ступор. Я сразу поняла, что от себя я ничего сделать не сумею. Зову режиссера, спрашиваю:
– Что делать-то? Скажите!
– Что хочешь!
А мне необходимо, чтобы роль подальше от меня была. Вот, когда певица выходит, она же о себе поет: «я само совершенство… я, меня, моя…». Все интимно, близко. И совершенство еще какое-то. Ладно бы, текст был другой – а тут, на тебе. Должна получиться какая-то ироничная интонация, вроде бы.
Я не знаю, куда мне деть руки, как поставить ноги. Как это делают совершенства? Откуда я знаю.
Стою – вылитая Паша Строгонова из фильма «Начало». «Руки мешают? Давай их отрежем!». Понимаю, что режиссер мне не поможет и зову хореографа Дружинина.
– Научи меня, как мне себя вести. Давай продумаем до мелочей, буквально, вот на этих словах руку вот так, а на этих – ногу так, бедро вот так, улыбку. Мне надо все показать!
Телодвижения шоу-бизнеса у меня неестественные. Я, конечно, могу их спародировать, что иногда делала в «Няне». Могу показать смешно, и все мы дружно посмеемся. Но когда их надо делать на полном серьезе, и, желательно, чтобы не посмеялись, а напротив, увидели, что я настоящая звезда? Ужас! Началась истерика. Мы писали клип пять часов! То , что профессиональная певица делает по щелчку, для меня стало неподъемной ношей. Я не знала как, что, куда и зачем. Умоляла оператора:
– Ну, снимите меня с какого-нибудь ракурса, как-нибудь покрасивей, и смонтируйте. Ну, простите меня, простите…
Наконец, придумали. Дружинин выручил, оператор снял. Как-то обошлось. Сыграла певицу в сиянии славы. Сложное это оказалось дело. Хотя, немного изнурительных тренировок, и я бы, наверное, смогла. Все-таки не так страшно, как ведение шоу в прямом эфире. Хоть слова точно все знаешь, мелодия знакомая.
Но у меня все так складывается в жизни – все на сопротивлении. Быть характерной актрисой, смешить зрителей – это для меня было невозможным подвигом. Но ведь получилось, и неплохо получилось! И даже лучше, чем карьера драматической актрисы. Я уверенней себя в этом амплуа почувствовала. Ведущая?! Никогда! Но ведь делаю. Эстрадное исполнение? Лучше убейте сразу! Тоже преодолела. На «Огоньке» я постигала школу эстрадной жизни в ускоренном темпе. Было ощущение, что я барахтаюсь, словно щенок в воде. Но по-прежнему считаю тот опыт неоценимым.
Я преодолела множество своих страхов и комплексов только лишь благодаря этой неконтролируемой, экстремальной ситуации – что-то делать, когда от страха и стыда не чувствуешь под собой ног.
22.
Работа над «Кодом Апокалипсиса» продолжилась в Малайзии. И я решила взять с собой детей. В Куала-Лумпуре нам создали прекрасные условия. Дети наслаждались курортной жизнью, купались в бассейне, осматривали местные достопримечательности, и каждый день приезжали ко мне на съемочную площадку. Никаких забот, вечные каникулы, вкусная еда, дивные фрукты. Дети сразу подозрительно отнеслись к морепродуктам и нашли себе ресторанчик, где правильно готовили мясо. После съемок мы все время были вместе. Вот такую награду я получила от судьбы за те долгие месяцы разлуки, когда я, в лучшем случае, могла поцеловать их спящих а в худшем – трезвонить и спрашивать, как они там растут без мамы?
Климат в Малайзии тяжелый: адская жара, жуткая влажность. Грим моментально портится. Все время пьешь воду, чтобы поддержать силы. И весь макияж за минуты просто стекает по щекам. Особенно страдал Венсан – на нем в буквальном смысле не держалось лицо. А я слепла от солнечного света. «Камера, мотор, экшн!» – все уже сказали, но я открывала глаза по сигналу, когда оператор говорил: «Настя, камера!». Глаза мгновенно начинали слезиться, такое интенсивное солнце. Благо, этого не видно на пленке, так удачно получилось.
