Сергей Семанов - Тайна гибели адмирала Макарова. Новые страницы русско-японской войны 1904-1905 гг.
Пусть читателя не смущает неброский и старомодный заголовок: «Рассуждения по вопросам морской тактики». Вопреки своему названию, подчеркивающему вроде бы узкоспециальную тему, книга говорит о многих важнейших проблемах, имеющих, если так можно выразиться, непреходящий интерес.
Много страниц посвящено описанию боевой деятельности Лазарева и Нахимова, Суворова и Багратиона. Воинские подвиги народа всегда персонифицируются в героях. Герой — это как бы сгущенная военная история. Вот почему испокон веков вызывала к себе всеобщий интерес деятельность больших военачальников. Макаров понимал это.
Так он дал разбор знаменитого Трафальгарского сражения 1805 года, когда английский флот под командованием адмирала Нельсона наголову разгромил объединенную франко-испанскую эскадру. Нельсон… Великий флотоводец, ничего не возразишь! А ведь был слаб здоровьем, страдал морской болезнью и до конца дней не мог от нее избавиться. Сравнительно молодым потерял сперва правый глаз, а потом правую руку. Но ничто, ни телесные немощи, ни страстная любовь к леди Эмме Гамильтон не могли оторвать его от флота.
На всю жизнь запомнил Макаров, как еще гардемарином он с товарищами посещал линейный корабль «Виктория», бывший флагман нельсоновской эскадры, навечно оставшийся как музей у причала Портсмута.
…Однокашник Макарова князь Ухтомский толкал его под руку, возбужденно говоря:
— Смотри, Степан, смотри, ведь по этим ступенькам поднимался сам Нельсон!
Макаров слушал приятеля невнимательно, подумаешь, ступеньки: обычные доски, подбитые у края листовым железом. Да у нас на стареньком «Дмитрии Донском» точно такие же.
Но когда русские гардемарины поднялись на командирский мостик, тут Макаров испытал сильнейшее волнение. Вот, вот здесь, у этих ограждений мостика Нельсон стоял в последний миг, когда его настигли французские пули.
— Петр, — теперь уже Макаров потянул за рукав Ухтомского, — смотри, вот здесь…
Ухтомский и без слов понял, что именно имеет в виду его товарищ. Но тот добавил:
— Вот классическая смерть флотоводца — на мостике флагмана, ведущего в бой эскадру!
Гардемарин Макаров никак не мог предположить, что он как бы предвосхищает судьбу вице-адмирала Макарова…
Опыт Нельсона велик, поэтому русский адмирал подробно разобрал приказы перед сражением, которые отдали оба предводителя враждебных эскадр — англичанин Нельсон и француз Вильнёв. Вот что об английском флотоводце:
«Чисто нравственная сторона инструкции бесподобна. В каждом ее слове есть доверие к своим адмиралам, своим капитанам и ко всему личному составу. Заключительные слова первой части инструкции, что „никто из командиров не испортит дела, поведя корабль свой вплоть к неприятелю“, были бесподобны…
Зародив в каждом из капитанов искру огня вышеприведенными словами, Нельсон перед самым сражением раздул эту искру в целое пламя, сделав сигнал: „Англия надеется, что каждый исполнит свой долг“. Каждый сражался, как будто чувствовал на себе взгляды всех своих соотечественников».
Полной противоположностью была инструкция Вильнёва, унылое настроение которого заражало тем же унынием всю его эскадру…
Вильнёв, заключает Макаров, этим своим приказом «сам окончательно подготовил себе поражение». И шутливо добавляет при этом: «Унылые люди не годятся для такого бойкого дела, как морское».
Имеется в «Морской тактике» раздел, озаглавленный «Военная доблесть в народе». Отрывок из этого раздела, безусловно, следует здесь воспроизвести. Называя военную доблесть «великим принципом», Макаров говорит, что «мы не вправе бросить упрек русской женщине в ее неумении воспитать доблестного человека. Прибывающие к нам ежегодно новобранцы могут служить живым доказательством того, что русская женщина дает в ряды армии и флота материал, вполне годный для войны; люди эти приучены к труду, выносливости и послушанию…».
Макаров безусловно прав как военачальник и военный политик. Да, действительно, солдат, боец немыслим без развитого трудолюбия, способности стойко переносить трудности, без дисциплины. И в прошлом, и ныне нехватка таких качеств в новобранце — изъян очень серьезный и подчас трудноисправимый. Далее Макаров справедливо указывает, что именно в трудовой среде закладываются лучшие основы для воспитания молодого человека.
Очень похоже, что, говоря, о «женщинах среднего класса», Макаров в душе вздохнул о некоторых близких ему лицах, точнее, об одном «лице». Да, увы, Капитолина Николаевна не стала ни заботливой матерью, ни умелой воспитательницей, как то понимал он сам. Супруги и на этот предмет смотрели разно. Воспитание детей заботило Макарова чрезвычайно. Мало бывая дома, он в письмах всегда вспоминал о них много и подробно.
Когда его девочки были маленькие, он писал жене с «Витязя»: «Приучай их к труду и не говори им ничего такого, что могло бы сделать из них пустых франтих». И позже, когда Дина уже подросла и отец, как обычно, находился в далекой отлучке, он просил Капитолину Николаевну о газетах: «Поручи все это Дине и приучи ее быть аккуратной. Пусть не садится завтракать, пока не пошлет газеты. Я не желаю, чтобы из нее вышла никуда не годная и не способная ни к какому труду дура, пусть приучается к исполнению своих обязанностей».
Макаров всегда, с мичманских времен, придавал огромное значение моральному настрою («духовному», говорили тогда). И в этом он следовал лучшей традиции русской военной школы — суворовской традиции. Не случайно в макаровской «Тактике» много раз вспоминаются заветы из «Науки побеждать». Макаров писал: «Дело духовной жизни корабля есть дело самой первостепенной важности, и каждый из служащих, начиная от адмирала и кончая матросом, имеет в нем долю участия».
И в самом деле, среди современных Макарову военных моряков и теоретиков господствовало убеждение, будто техническое перевооружение военно-морского флота теперь уже не оставляет никакого места для проявлений таких духовных качеств, как отвага, стойкость, энтузиазм и боевой дух личного состава. Теперь-то, говорили скептики, все будет решаться исключительно битвой машин. Не случайно, что примерно в ту же пору появляются мрачные утопии о будущих разрушительных войнах, где хрупкому человеческому существу нечего делать со сверхмощными машинами (вспомним хотя бы роман Герберта Уэллса «Борьба миров»). И действительно, не в романах, а в самой настоящей реальности существовали двенадцатидюймовые орудия, снаряды для которых приходилось подавать в ствол с помощью специальных механизмов, ибо каждый такой снаряд был в рост человека и никакой чемпион мира не смог бы передвинуть эту стальную громадину.
