Ольга Круглова - Япония по контракту
Она окончательно почувствовала себя преступницей.
Хидэо заперся в своём кабинете обдумать положение — он находил его катастрофическим. Через час он всё-таки выход нашёл.
— Принесите мне копии всех Ваших работ, мы пошлём их вместе со списком. Так в Министерстве убедятся, что подлога нет.
Она представила толщину пакета. И его вес. Но сказала кротко:
— Хорошо, я схожу в библиотеку.
— В библиотеку? — изумился Хидэо. — Зачем?
— Сделать копии моих работ…
— Вы не привезли копии? — Очки сползли на самый кончик его вспотевшего носа. Для бедного Хидэо сегодня был день сюрпризов. — Научный сотрудник должен иметь при себе свои труды! — отчеканивал он, приходя в себя. — Я всегда вожу все свои работы!
Она представила себя на пересадке в Токио со своими научными трудами… Да и зачем возить журналы, которые есть на каждом инженерном факультете мира?
— Копии несложно сделать в библиотеке, — осторожно начала она.
— Хорошо, сходите туда, я подожду, — Хидэо говорил так, словно отпускал ей смертный грех.
Ковровые дорожки, кондиционер, длинные полки — в университете прекрасная библиотека! Вот только помещение тесновато, но выход нашли: поставленные вплотную друг к другу стеллажи раздвигались нажатием кнопки, открывая проход. Журналы нашлись легко, и ксерокс работал отлично. Через час она вернулась в кабинет Хидэо. Он перелистал копии. В ужасе поднял на неё глаза…
— Что Вы сделали? — Что-то опять было не так. И она не понимала — что?
— Чёрные полоски!
Хидэо возмущённо показал на листы. По их краям тянулись тёмные поля, неизбежно возникавшие, когда раскрытый толстый журнал клали на плоское стекло ксерокса, выгибая страницы возле корешка. Но на качество текста это не влияло!
— Я пригласил Вас! Что подумают обо мне в министерстве? — горевал Хидэо.
Ей стало страшно. Одна буква определяла её в нелегалы, чёрная полоска на листе ставила под удар репутацию несчастного сэнсэя, неосторожно связавшегося с ней…
— Это ужасно! Это некрасиво! — пытаясь сдерживаться, цедил Хидэо. — Мы, японцы, очень чувствительны к прекрасному!
Эта прелестная фраза на сей раз означала, что ей предстоит пойти в библиотеку опять и постараться сделать копии без чёрных полосок. Выйдя на раскалённую полднем улицу, она почувствовала, что японское чувство прекрасного больше не умиляет её. Пробившись час, она получила почти тот же результат — тома были слишком толстые.
— Это нельзя посылать в министерство! — в отчаянии всплеснул руками Хидэо. — Это произведёт плохое впечатление!
Но для того, чтобы обнаружить эти полосы, надо читать работы, по крайней мере, перелистывать страницы. Вряд ли министерские чиновники станут это делать!
— Не думаю, что их заинтересуют мои работы! — улыбнулась она.
Хидэо побледнел.
— Как можно так говорить? Это же министерство! Вы должны послать туда документы, оформленные наилучшим образом! Наилучшим!
Хидэо был потрясён. И она потрясена не меньше. Буря бушевала не то, что в стакане воды, в напёрстке.
После тяжёлых раздумий Хидэо предложил обрезать тёмные поля. Она сложила бумаги стопкой и опустила нож резака. Но тени были разной толщины и тоненькие ниточки черноты, естественно, кое-где остались. Хидэо не поленился перелистать всю стопку.
— Я заметил, Вы всё делаете небрежно! — Она онемела — лучший друг Хидэо прежде не разговаривал с ней так! — Я обрежу сам! — резко выкрикнул Хидэо — Это надо делать вот так! Он принялся собственноручно обрезать каждую страницу отдельно, подгоняя её по размеру к остальным. Бумаг было много, работа грозила затянуться, и от усталости или от волнения Хидэо отхватил изрядный кусок текста, сказал, не колеблясь: — Вам придётся пойти в библиотеку ещё раз!
Полуденный жар на улице сменился настоящим пеклом, платье прилипло к спине. Вернувшись из библиотеки, она заперлась в своём кабинете и стала думать, как тут жить, если невозможно предугадать, откуда грянет гром? И стоит ли вообще жить в стране, где лучший друг позволяет себе гонять по жаре её, профессора, женщину, из-за такой блажи, как полоски? Она смотрела на кремовый бок чайника, и цветы, цветущие в нежном свете вечера, казались ей примитивными, а надпись вычурной. И кнопки, скрепки, ластики, все эти мелочи больше не умиляли. Ведь полоски тоже были порождением дотошной японской внимательности к мелочам… В дверь постучали. За спиной Хидэо стоял китайский доктор Чен.
— Он поможет Вам, он знает наши правила.
Чен сделал так же, как она: сложил стопкой новые копии и опустил нож. Получилось хуже, чем в первый раз, но Хидэо проверять не стал. Китайцу он доверял.
Ей не понравился урок японской любви к прекрасному. Вместе с походами в библиотеку он отнял три часа и на весь день отбил желание работать. Она вышла на улицу университетского городка. Шедшая ей навстречу светловолосая женщина поздоровалась по-английски. Здесь все белолицые здоровались друг с другом по-английски. Но женщина сказала вдруг по-русски:
— Что-то случилось? У Вас такое лицо…
Анна приехала из Москвы читать лекции в здешнем университете, читала их по-японски. Япония была специальностью профессора Анны, она знала о Японии всё. И рассказу не удивилась.
— Человек с Запада, столкнувшись с непривычным для него Востоком, испытывает сильное потрясение, — говорила Анна. — Это явление известно, оно даже имеет название — "культурный шок".
Шок происходил от несоответствия — западные люди воспринимали явления в принципе, восточные — в деталях. Недаром Японию называли "цивилизацией сосновой иглы". Русские злились, если кто-то за деревьями не видел леса. А японцы не то, что леса, веток за иголками не замечали. Дистанция между русским размахом и меленькой сосновой иглой казалась устрашающей, непреодолимой. Но Анна предлагала принимать Японию спокойно. И наслаждаться её достоинствами, которых немало.
Они шли по чистенькому, прибранному до последнего закоулка городу, мимо магазинов, где продавались идеальные до последнего винтика японские автомобили и телевизоры… И одежда, не менее тщательно отделанная с изнанки, чем с лица. А японские туалеты были самыми чистыми в мире, — утверждала Анна. Так не смогут вымыть туалеты люди, имеющие хотя бы лёгкое презрение к мелочам. Тщательно в Японии было сработано абсолютно всё. Хидэо одинаково добросовестно писал научные статьи и протоколы собраний. Искусством изготовления чего-нибудь, хоть канцелярских бумаг, по методу "тяп — ляп" граждане этой страны не владели, делить дела на важные и неважные не умели, делая наилучшим образом всё подряд. И потому на японских заводах не знали, что такое брак. Так говорила Анна. А она возражала, что если делать со всей возможной тщательностью всё, даже бумаги, на которые наверняка не взглянет токийский чиновник, на что-то путное не останется времени.
