Дэвид Маккаллоу - Братья Райт. Люди, которые научили мир летать
Несмотря на это, восхищение толпы нисколько не уменьшилось. Люди, лучше знакомые с летным делом, были впечатлены еще больше, чем обычно. Один француз-конструктор самолетов сказал репортеру «Нью-Йорк геральд»: «Мистер Райт также великолепен во время аварий, как и во время полетов».
Уилбур едва мог поверить в перемену настроя всех – прессы, публики, французских авиаторов и авиаконструкторов. «Все вопросы о том, кто придумал летающую машину, исчезли, – писал он Кэтрин. – "Фурор" временами доходит до сумасшествия, если называть вещи своими именами. Я не могу даже помыться без того, чтобы на меня не пялились пара сотен человек. К счастью, все кажутся преисполненными дружелюбия».
Хитом стала новая песня «Он летит». Кроме того, к большому удовольствию Уилбура, стараниями Харта Берга в его лагере поселилась бездомная собака, нареченная Флайером.
Чувства тех, кто оставался дома, выразила в большом материале газета «Дейтон геральд». Мы все гордимся братьями, говорилось в нем, но не из-за того, что это веяние времени, а «из-за их настойчивости, упорства, верности своим убеждениям, их неустанного усердия и оптимизма и, прежде всего, из-за их истинно американской способности стремиться к успеху и добиваться его».
В своем письме Кэтрин заверяла Уилбура в том, что вся семья взволнована новостями из Ле-Мана, но, несмотря на гордость, которую они испытывают, в данный момент намного больше они переживают из-за юного Милтона, 15-летнего сына Лорина, который заболел тифом и борется за жизнь. «Сколько раз, с тех пор как заболел Милтон, мы молились о его выздоровлении, – писала она. – Конечно, мы были восхищены твоим полетом… но сейчас мы не можем получать удовольствие от чего-либо. Если бы мы не были в таком удрученном состоянии, мы бы отправили поздравительную телеграмму!»
Через неделю она с радостью сообщила, что Милтон выкарабкался, а дейтонские газеты по-прежнему неистовствуют по поводу новостей из Ле-Мана. Они даже предлагают устроить грандиозную «торжественную встречу».
Из-за вынужденного перерыва в демонстрационных полетах до завершения ремонта у Уилбура появилось больше времени, чтобы оценить тех, кто его окружает, и насладиться вниманием, которое ему уделяли. Он написал отцу: «Местный производитель консервированных продуктов поставляет "всевозможные сорта самых лучших сардин, анчоусов, спаржи и т. д. и т. п., какие вы только видели". Люди в Ле-Мане очень дружелюбны и горды славой, которой их город удостоился благодаря этому [испытаниям]. Я получаю бесчисленные букеты, корзины с фруктами и т. д. Рабочие на фабрике Болле собирают пожертвования, чтобы преподнести мне свидетельство своей признательности. Они говорят, что я – тоже рабочий».
Когда командование французской армии предложило Уилбуру более просторное поле для его демонстрационных полетов, он согласился, и потому полностью отремонтированный «Флайер» был перемещен на 11 километров восточнее, в Камп д´Авур. «Новое поле намного больше и безопаснее прежнего, – сообщил Уилбур домашним. – Я могу прошагать четыре мили [6,4 километра] по прямой и не наткнуться ни на что опаснее кустов».
21 августа он возобновил полеты в д´Авур, а толпы зрителей, приезжавших на специальных поездах, становились больше с каждым днем. «Возбуждение иногда переходило границы всякого понимания».
Несмотря на то что Камп д´Авур был, как говорится, «затерян в лесах» и расположен не так удобно по отношению к городу, как ипподром в Унодьере, зрителей стало много, как никогда. «Фигаро» писала: «Их любопытство слишком сильно» и «они стекаются сюда из отдаленных мест» лишь для того, чтобы узнать, что Уилбур по той или иной причине в этот день не летает. «Не имеет значения, – отвечали они, – мы приедем еще раз». Выглядело это так, будто чем меньше он летал, тем сильнее становилось любопытство толпы.
«Публика проявляет неослабевающее и достойное восхищения терпение. Она ждет часами напролет, чтобы в конце концов не увидеть ничего… кроме знаменитой стартовой установки… Когда становится уже слишком поздно и они узнают, что Райт не полетит… эти добрые люди собираются у подножия установки, измеряют ее на глаз, дотрагиваются до нее, потому что знают, что они должны будут сделать завтра: они вернутся».
Мысли Уилбура в данный момент были заняты главным образом делами брата Орвилла, потому что к этому времени тот уехал в Вашингтон, чтобы начать подготовку к демонстрационным полетам в Форт-Майере, штат Вирджиния. Ранее, в середине лета, когда Уилбур вот-вот должен был приступить к демонстрационным полетам для французов, он получил письмо от отца, который призывал его «избегать любого неоправданного риска». Сейчас сам Уилбур отправил похожее предостережение Орвиллу как старший брат и как человек, который сам пережил неоднократные крушения на глазах огромных толп зрителей и всегда нетерпеливой, придирчивой прессы.
«Я просто говорю им, что буду проводить испытание только при самых благоприятных условиях… Я самым серьезным образом призываю тебя сохранять спокойствие, пока ты не будешь полностью уверен в себе. Не проводи полеты ни для каких правительственных чиновников, если не готов проводить их в отсутствие последних. Не позволяй заставлять тебя делать что-то до тех пор, пока не будешь готов. Будь очень осторожен и не торопись, когда пытаешься летать в середине дня, когда часто случаются порывы ветра. Не позволяй людям разговаривать с тобой днями и ночами. Это вымотает тебя прежде, чем ты будешь готов к настоящему делу. У вежливости есть границы. Если необходимо, назначай встречи на определенный час днем и твердо отказывайся принимать посетителей даже на минутку в другое время. Не принимай никого после восьми часов вечера».
Затем, после дискуссии о рулях управления, он снова пишет: «Я могу сказать одно: будь очень осторожен».
Вечером 25 августа в отеле «Дофин» в Ле-Мане состоялся торжественный банкет в честь Уилбура. На этот раз он был рад принять участие в празднестве.
Часть III
Глава 9
Крушение
[Он] летел по воздуху так же уверенно, как будто шел по твердой, крытой щебнем дороге. С этим не может сравниться ничто из того, что я видел до сих пор.
Джон Гутзон БорглумЗдоровье младшего племянника Милтона пошло на поправку, в школе вскоре должны были возобновиться занятия, и поэтому Кэтрин вновь чувствовала себя в своей тарелке. Орвилл был в Вашингтоне и готовился к демонстрационным полетам в Форт-Майере. Он остановился в шикарном отеле «Космос клаб» и познакомился с «кучей знаменитостей». Кроме того, не проходило и дня без того, чтобы газетах не появилось что-нибудь о шумихе вокруг Уилбура во Франции.
Оба брата писали Кэтрин, когда у них было время, но она желала чего-нибудь, кроме разговоров об авиации. «Только подумай, о чем ты пишешь, когда рассказываешь мне о чем-нибудь! – укоряла она Уилбура в одном из писем. – Ты думаешь, меня волнует расположение деревьев на полигоне? Эй! Штерхенс хочет слышать о прекрасных молодых леди, цветах и шампанском!»
Однако Уилбур сообщил ей лишь о том, что миссис Берг «очень умна» и «такая же приятная женщина, как ты».
Орвилл сказал, что едва успевает закончить работу – так много времени уходит на «ответы на десять тысяч дурацких вопросов о машине, которые задают мне люди». Корреспондент «Вашингтон пост» с удивлением отмечал, что «мистер Райт стоял и разговаривал, и разговаривал, и разговаривал с задающими вопросы людьми». Но это было не все – Орвилл откровенно сообщал Кэтрин: «Я встретил нескольких очень симпатичных юных леди!» Беда лишь в том, что, если бы ему пришлось встретиться с ними снова, он с трудом вспомнил бы, как их зовут.
«Я не помню, когда папа чувствовал себя так хорошо, – с радостью писала Кэтрин Уилбуру. – Теперь, если вы с Орвиллом не сведете меня с ума своими выходками, то, думаю, я выдержу все».
Военная база Форт-Майер располагалась на возвышенности на вирджинском берегу реки Потомак, примыкая с запада к Арлингтонскому национальному кладбищу. Застроенный аккуратными, симпатичными зданиями из красного кирпича, Форт-Майер ничем не отличался от кампуса колледжа. Из него открывался панорамный вид на лежащий в 8 километрах Вашингтон. В самом центре Форт-Майера был плац размерами примерно 305 на 215 метров, на котором Орвиллу предстояло выполнять свои испытательные полеты.
Площадь плаца была меньше той, что располагал Уилбур на ипподроме Унодьер, зато у Орвилла имелись просторный сарай для использования в качестве ангара и десяток готовых помочь солдат. Из города и в город он ездил на трамвае.
После нескольких дней неполадок с мотором, которые Орвиллу удалось устранить с помощью приехавших из Дейтона Чарли Тэйлора и Чарли Фернеса, все пошло по плану. Младшему из братьев предстояло провести первое полномасштабное публичное представление самолета Райтов в Соединенных Штатах, причем машина, на которой он должен был лететь, еще ни разу не поднималась в воздух.
