Коллектив авторов - Пермские чекисты (сборник)
Генерал критически оглядел с ног до головы Пышминцева и двух его спутников. Вид у них весьма неприглядный: стоптанные сапоги, мятые брюки, рваные телогрейки... Генерал покачал головой:
— Где это вас так одели?
Тот солдат, что стоял справа от Пышминцева, ответил:
— Отчислены из 1-го Читинского добровольческого лыжного батальона, товарищ генерал.
Пышминцев уловил, как генерал едва заметно поморщился. Потом он вышел из-за стола, приблизился к ним.
— Значит, так. Сейчас немедленно — в баню. Все это, — он брезгливо обвел пальцем их обмундирование, — вплоть до носовых платков, снять и бросить. Получите новую форму. И запомните: вы не «отчислены», а отозваны для обучения на курсах подготовки оперативного состава при Особом отделе НКВД Уральского военного округа. Для этого и прибыли в город Свердловск. Ясно?
— Так точно, товарищ генерал! — бодро ответил за всех Пышминцев.
Курсы при Особом отделе УралВО, как и все подобные курсы в тот критический период войны, были недолгими. Пышминцев окончил их уже в апреле 1942 года. Молодой чекист Иван Пышминцев набирал опыт новой работы, проходя службу в качестве оперуполномоченного Особого отдела 44-й запасной стрелковой бригады УралВО. Здесь ему приходилось главным образом сопровождать на фронт маршевые роты. Состав их был разношерстным. Формировались они за счет молодых солдат, призванных из резерва и еще не нюхавших пороху. Вливались в них и те, кто уже успел повоевать и вновь вставал в строй после госпиталя. Были и такие, кто еще до войны вступил в конфликт с законом и прибыл в запасную бригаду из мест заключения. Всех этих людей предстояло сплотить, сделать единым боевым коллективом. А для этого необходимо было знать личный состав, хорошо изучить характеры и биографии солдат и офицеров. Пышминцев лично беседовал с каждым, кто прибывал в бригаду. Вот где пригодились и верный глаз, и цепкая память, и профессиональное чутье рудничного маркшейдера!
Сержант Василенко, направленный в бригаду после излечения в госпитале, сразу чем-то не понравился Пышминцеву. Во время беседы ерзал на стуле, не выдерживал пристального взгляда — отводил глаза. Казалось бы, ну и что? В послужном списке Василенко значилось, что воевал он на Волховском фронте, командовал отделением, был ранен в плечо, после излечения признан годным к строевой. По всему выходило — нормальный солдат. Но Пышминцева не оставляло ощущение неуверенности, беспокойства. Своими сомнениями он поделился со старшим оперуполномоченным отдела Долголеевым. Понаблюдав за Василенко, тот заявил, что сержант действительно заслуживает внимания. «Глаз у тебя верный, — сказал Долголеев молодому чекисту. — Тут что-то есть. Действуй!».
Пришлось осторожно поинтересоваться, как ведет себя Василенко среди красноармейцев. И скоро выяснилось: в узком кругу солдат он нередко высказывает пораженческие настроения, восхваляет мощь гитлеровской армии, намекает бойцам, что ради сохранения жизни лучше всего по прибытии на передовую сдаться в плен. Когда Василенко арестовали, за подкладкой его бушлата нашли немецкие листовки, которые могли одновременно служить пропуском для перехода на сторону врага.
На допросе Василенко признался, что действительно был ранен и пленен немцами. Под угрозой расправы над близкими родственниками, оставшимися на оккупированной территории Украины, он смалодушничал и согласился на сотрудничество с гитлеровской разведкой. При вербовке получил задание вести пораженческую агитацию, склонять советских солдат к измене. Гитлеровцы перебросили Василенко в расположение наших войск, оттуда он как раненый был направлен в госпиталь, а затем — в запасную бригаду. Но здесь встреча с Пышминцевым оборвала деятельность вражеского агента...
Вспоминая об этом сейчас, через десять лет, Пышминцев очень жалел, что в нынешней чекистской работе встреча с противником лицом к лицу отодвигается, как правило, на самый конец. Вместо того, чтобы сразу глянуть на человека, почувствовать его характер, настрой, может быть, даже образ мыслей, приходится по крохам собирать улики, ворошить архивы, читать бесчисленные документы... Но и на этом пути бывают неожиданные удачи.
На запрос, отправленный из Перми, УМГБ Бухарской области сообщило, что в 1946 году этим управлением были арестованы Максудов Салим и Шарипов Рамазан — бывшие каратели «Туркестанского легиона», воевавшие в составе дивизии СС «Бранденбург» на советско-германском фронте, а позднее принимавшие участие в карательных акциях против белорусских партизан. Опознав на предъявленных фотографиях Кадырова, Хасанова и Саидова, осужденные Максудов и Шарипов заявили, что знают этих людей по совместной службе в «Туркестанском легионе» с сентября 1943 года, когда названные лица прибыли в форлагерь близ местечка Легионово. Прибыли они из какой-то особой воинской части и службу в легионе проходили под другими фамилиями: Кадыров — под фамилией «Умаров», Хасанов стал «Исмаиловым», Саидов — «Кумашом».
Итак, становилось ясно, что Кадыров поступил на службу в «Туркестанский легион» не в июне 1944 года, как он утверждал на всех допросах, а гораздо раньше — в сентябре 43-го. Где же он был до этого? Куда прибыл после Винницкого лагеря для военнопленных? И где, с какой целью ему и его приятелям были присвоены вымышленные фамилии?
Ждать ответа пришлось недолго. Через некоторое время пришел ответ из МГБ Таджикской ССР. В нем сообщалось, что по показаниям арестованных органами госбезопасности республики агентов германской разведки Ерова Мумина, Алиева Шарифа и Курбанова Юсупа проходит Саидов Баймат, 1921 года рождения, из Хаштского района Ленинабадской области. Все три агента опознали Саидова по фотографии и подтвердили, что он вместе с ними обучался в разведывательно-диверсионной школе «Зондеркоманда Баядера», которая размещалась в местечке Регенвурм близ города Мезеретц в Германии. Так, Алиев, в частности, показал: «На фотографии № 2 я опознаю агента германской разведки Саидова Баймата, находившегося вместе со мной в разведшколе «Зондеркоманда Баядера». Саидов во время моего пребывания в разведшколе с сентября 1942 года по март 1943 года носил фамилию-кличку «Кумаш» и числился в таджикском взводе. В марте 1943 года я в составе дивизии СС «Бранденбург» выбыл из школы, а Саидов-Кумаш остался там».
Теперь, чтобы полностью раскрыть картину, Пышминцеву недоставало только одного звена. Следовало направить запрос в Москву по поводу разведшколы «Зондеркоманда Баядера»...
Из справки по делу: «ЗОНДЕРКОМАНДА БАЯДЕРАС сентября 1942 года в местечке Регенвурм (12 км от города Мезеретц) размещалась подчиненная 2-му отделу управления «Абвер» так называемая «Зондеркоманда Баядера», где готовилась агентура для шпионско-диверсионной деятельности на территории среднеазиатских республик СССР.
