Василий Скоробогатов - Берзарин
В пьесе «Фронт» есть сцена, где командиры ведут речь о поколении военачальников, рожденных бурей Гражданской войны, где они вышли победителями, и о плеяде молодых талантов военного искусства. Отжившее в военной теории и практике должно исчезнуть, но не исчезает. Пагубность такой ситуации понимает лейтенант Сергей, сын увенчанного лаврами командующего фронтом генерала Горлова. Сергей разговаривает со своим дядей, директором завода. Разговор этот возник после вечеринки, где «обмывался» очередной орден генерала Горлова. Открыто осуждая отца, Сергей говорит: «Почему среди гостей нет моего командующего, генерал-майора Огнева? А? Вы не знаете? Я спросил отца. А он так выругался… Не любит. За что? Не хочет понять, что мой командующий генерал-майор Огнев — все равно что…»
С кем же можно сравнить Огнева? С Чапаевым? Нет. С Багратионом? Нет. С Суворовым? Суворов — это чрезмерно и неуместно. Так кто же он?
Лейтенант дает такое объяснение сути феномена этого молодого военачальника: «Он — Огнев, Владимир Огнев. Это надо понимать». В дальнейших диалогах пьесы разъясняется суть проблемы.
Сыну командующего фронтом, лейтенанту-артиллеристу, обидно то, что отец его — недалекий человек. Нынче надо знать военное дело, а оно очень усложнилось и уже не то, что было в Гражданскую войну.
Возникает вопрос: прославленный ветеран Гражданской войны знает, как надо воевать сегодня?
Драма Корнейчука дает ответ: «Опыт Гражданской войны у Горлова есть, и авторитет среди командиров имеется. Воюет, как может».
Грустно. Воюет, как может… Как может… Как может? А как должно — это скоро будет?
Что мог сказать Корнейчук? Он сказал: «Этого мы ждем». А может, не надо ждать? Нет, надо ждать. Других поблизости нет. А Огнев как? Ответ драмы таков: «Огнев талантлив, но уж слишком молод». А уж такое добавление: «И орденов мало» — вызывает у публики смех.
И вывод в пьесе неутешителен. Сказано, что, к сожалению, среди высшего командного состава участие в Гражданской войне все еще играет главную роль. Каким бы талантливым молодой ни был, но раз с ними в Гражданской войне не участвовал, не признают, для вида по плечу похлопывают, а на самом деле презирают.
Пьеса не доказывала и не уговаривала, а объявляла войну невеждам и невежеству в военном деле.
Мы на передовой восприняли фильм «Фронт» как шедевр киноискусства. «Фронт» отвечал нашим духовным потребностям. Нас радовало мастерство и кинодраматурга, и артистов — мастеров экрана.
Откомандированный на Курсы усовершенствования командного состава, я оказался в одном подразделении обучающихся с адъютантом генерала Р. Я. Малиновского. Он, Семенов, сначала водил автомашину генерала, а потом получил офицерское звание, выбился в капитаны. Генерал держал его при себе в должности адъютанта. Он мне даже пожаловался, что его оттеснили от генерала холуи и блюдолизы. Меня сплетни мало интересовали, но захотелось узнать, как командующий фронтом Малиновский воспринял кинофильм «Фронт», ведь главный герой — человек в такой же должности.
— Бывший мой шеф, конечно, посмотрел фильм, — ответил Семенов. — Оценку дал ему отрицательную. Жанр-то какой? Сатира! Командующих фронтами лучше бы оградить от заушательской критики.
Мнение Родиона Яковлевича о фильме «Фронт» меня не удивило. Падение Ростова стоило ему дорого. Удар судьбы перенес мужественно. Верховный вынужден был вернуть его на пост комфронта. Он не Горлов, он — человек сердобольный. Потому ему и жалко Горлова.
Лента эта, яркая и остроумная, наверное, обрадовала бы и самого Николая Васильевича Гоголя. Ведь в сценической сатире вся драматургия вышла из гоголевского «Ревизора», и «Фронт» Корнейчука тоже. Политработники постарались, чтобы охватить просмотром ленты личный состав всех подразделений и частей. Кинокартина подействовала на психику командиров всех степеней как удар грома. Кто находится за спиной Корнейчука, ясно было без пояснений. Посмел бы кто-нибудь без санкции свыше затронуть самолюбие героев Перекопа и Каховки! Значит, надо делать выводы. Ни в коем случае не почивать на лаврах! Горловым было не по себе, но пришлось проглотить пилюлю. А Огневы начисто лишились их поддержки.
Найдутся Горловы, которые будут при случае пакостить Огневым. Такие командармы, как Берзарин, прекрасно это понимали.
В этот период величественные примеры отваги, мужества и героизма показали воины Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов. Они окружили 22 дивизии и более 160 отдельных частей немецкой 6-й армии и частично 4-й танковой армии, общей численностью 330 тысяч человек. Советские войска вырвали у противника стратегическую инициативу… Наконец-то!
Рассмешило Берзарина то, что в плен попал его оппонент по Демянскому мешку, генерал фон Зейдлиц. На этого «стратега» Гитлер очень надеялся, полагал, что он, опираясь на демянский опыт, выручит Паулюса. И тогда ему — погоны фельдмаршала. Ничего путного из этой затеи у Гитлера не получилось. Оценка результатов Сталинградского сражения в печати фундаментальна, образна: «Красная армия на Волге и Дону сломала хребет фашистского зверя».
Для Демянского котла гитлеровцы пробили благодаря талантам фон Зейдлица так называемый Рамушевский коридор. И вырвались из котла. Фон Манштейн такого коридора на реке Мышковке для Паулюса пробить не сумел. Не хватило вдохновения фельдмаршалу фон Манштейну. Он догадывался, что план «Барбаросса» обречен на провал; в мае 1941 года перед началом вторжения в пределы России выразился: «Война с Россией — бессмысленная затея, которая не может иметь счастливого конца».
Вал войны покатился теперь на запад.
На воды ТашкентаГитлера и его клику шокировало пленение фельдмаршала Паулюса. Но, как говорится, голь на выдумки хитра. В Берлине решили, что успех русских будет сведен на нет, если взамен утраченной под Сталинградом паулюсовской армии возникнет в вермахте новая армия под тем же номером. И на юге России в бой вступили части и соединения новой 6-й полевой армии. С восстановленной 6-й полевой придется драться Берзарину в 1944 году.
А пока генерал находится на госпитальной койке. Его мысль там, в районе Вязьмы и Смоленска, где воюют его друзья и соратники. В командировку в Москву приезжал с передовой начальник артиллерии армии Максименко. Навестил своего командарма. Говорил убежденно:
— Ждем вас, товарищ генерал. Вы в списках 20-й армии. Ни шагу назад!
Берзарин улыбнулся:
— В списках — это хорошо. Жаль, что в инструкциях у кадровиков есть такая статья: «Отставка по инвалидности»… Разговор мы ведем в частном порядке. Не разглашайте.
