Людмила Зыкина - Течёт моя Волга…
Выступая с концертами в воинских округах и на флотах, я часто слышала, с какой любовью и каким величайшим уважением произносилось имя маршала Жукова. Иначе и быть не могло. Он и через годы будет легендой Вооруженных Сил России.
Я же до сих пор как могу провожу в жизнь напутствия полководца, заключенные в адресованных мне строках на титульном листе его книги.
Глава V
За морями, за долами
За истекшие полвека творческой жизни я пела в 38 странах пяти континентов. Как правило, все поездки были весьма насыщены концертными выступлениями, но все же я находила время, чтобы не только себя показать, но и других посмотреть. Полюбоваться памятниками старины, шедеврами зодчества, культуры, искусства, навестить могилы великих людей прошлого.
Сегодня границы прозрачны для туристов, и у моих сограждан есть возможность многое увидеть своими глазами. И все же оставляю за собой право рассказать о наиболее ярких, запоминающихся моментах гастрольных будней, для чего и выбрала всего лишь несколько больших и малых государств.
Есть еще одно немаловажное обстоятельство, на которое хотелось бы обратить внимание. За рубежом я представляла великую державу, и сознание этого ложилось на мои плечи тяжелым грузом ответственности за каждый выход на сцену, что порой стоило огромного нервного напряжения, концентрации всех духовных и физических сил. Но это мое внутреннее состояние вряд ли кого интересует, и потому о своих встречах с публикой разных стран пишу вкратце, хотя в памяти хранится пережитое от сотен концертов, таких ярких, праздничных, порой ошеломляющих.
Дневников в поездках я не вела, вспоминаю, отталкиваясь от газетных и журнальных вырезок, сохранившихся в архиве, и моих ранее опубликованных воспоминаний.
Пражские весныЧехословакия была первой страной в моих гастрольных маршрутах за рубежом. До сих пор перед глазами буйство цветущей сирени, щедрые краски солнечного мая и совершенство архитектурных линий в каждом памятнике зодчества чехословацкой столицы.
Прекрасно помню и необычайно сердечную встречу на вокзале, когда прямо на перроне начался импровизированный концерт — звучали русские, чешские, словацкие песни. Едва разместившись в гостинице «Адриа», я вышла на улицу и сразу окунулась в праздничную атмосферу широко известного впоследствии фестиваля искусств «Пражская весна». Пройдя всего квартал, попала на Вацлавскую площадь, где пели, танцевали и веселились молодые пражане. Как-то вдруг, незаметно очутилась в самом центре карнавала: вокруг возникали, рассыпались большие и малые хороводы юношей и девушек в национальных костюмах. Они окружали заглядевшуюся на них парочку, и влюбленным приходилось целоваться — иначе их не выпускали из круга… Вот и я, замешкавшись, уже не могла вырваться из хороводной круговерти. Вероятно, у меня был испуганный вид, потому что все вокруг весело хохотали, а я от неожиданности только и успела проговорить:
— Ой, мамочка!..
— Да она же русская! — прокричал кто-то в толпе, и над площадью полились русские мелодии. Это было в 1948 году.
Дружба наших славянских народов, наших культур выдержала суровое испытание. Я лишний раз убедилась в этом, снова приехав сюда много лет спустя. Как и в тот памятный мне первый приезд, на земле Чехословакии цвел май. Как и тогда, пьянящим ароматом буйной сирени был наполнен воздух Златой Праги. И что примечательно: сколько бы раз я ни приезжала в столицу Чехословакии, не могу налюбоваться ее красотой.
Вот собор святого Вита, напоминающий причудливую птицу. Напротив Тынский собор, похожий на межпланетный космический корабль. Оба храма устремили свои шпили ввысь. В былые времена политические споры здесь кончались тем, что наиболее строптивых противников выбрасывали из окон на мостовую.
Посетила я и виллу Бертрамка. На ней Моцарт провел счастливые месяцы жизни. С затаенным трепетом вхожу в комнату, где в ночь накануне премьеры «Дон Жуана» сочинялась знаменитая увертюра. В неприкосновенности сохранился расписной потолок того времени, под стеклом лежит прядь волос гениального музыканта.
Одно из самых замечательных сооружений Праги — Карлов мост. Его строила вся страна. Миллионы яиц привезли сюда крестьяне по приказу короля. На них замешивался цемент, скрепляющий каменную кладку. Тридцать скульптурных групп украшают мост, охраняемый старинными башнями.
Среди цветущих садов — розовые водопады черепичных крыш. На площадях — памятники героям борьбы с фашизмом. На высоком постаменте стоит танк со следами боевых ранений. Он поставлен как символ благодарности освобожденного народа нашим воинам. Какими бы сложными и напряженными ни были поездки в Прагу, я всегда прихожу на могилу советских воинов, павших в боях за столицу Чехословакии. А тот день был особенным — 9 Мая. Вечером состоялся праздничный концерт в честь Дня Победы. Затем чешские друзья пригласили нас на дружеский прием в маленькое кафе одного из сельскохозяйственных кооперативов. Стали рассаживаться, и я подумала: «Почему же за праздничным столом так мало молодых?» Спросила у наших радушных хозяев — те как-то смущенно объяснили, что все отправились на стадион смотреть футбол.
Но часов в десять вечера в кафе ввалилась шумная ватага молодых парней и девчат. Увидели праздничное застолье, однако к нам не подошли — сели в уголок, заказали кофе. Встал председатель кооператива, поднял рюмку сливовицы и, прежде чем произнести тост, представил гостей из Москвы. Со мной за одним столом находился тогда майор Фролов — во время войны он был заброшен в Словакию для связи с местными партизанами. Его фамилию называют в тех краях с большим почтением. Потом мы пели. И «Стеньку Разина», и «Вниз по Волге-реке», и «Подмосковные вечера», и, конечно, чешские и словацкие песни. Меня поразило, с каким удовольствием делали это все собравшиеся. Чувствовалась высокая культура пения, единомыслие поющих, общность духа. Пению здесь учат с детства, и не зря говорят, что Чехословакия — страна музыкантов.
Терезин — город, о котором наслышаны в Европе всюду. Он был построен в XVIII веке как военное поселение, как крепость, откуда австрийская императрица Мария-Терезия вела борьбу с восставшими чешскими крестьянами. Вторично Терезин был обращен против народа гитлеровцами, превратившими его в концлагерь. Миновав ворота в двойном ряду крепостных стен, я оказалась на прямой улице, пересеченной такими же прямыми и хорошо просматриваемыми улицами. Вплотную к тротуарам подступали трех-и четырехэтажные дома, очень похожие друг на друга. Кое-где виднелись старые надписи: блок номер такой-то. Дома показались мне зловещими и мрачными, я представила себе, как из их дверей выходили изможденные люди и медленно брели в сторону зеленого поля с белыми квадратами — крематорий и кладбище разделяла лишь дорога.
