Мишель Хоанг - Чингисхан
И снова поведение Джамуки удивляет. Перед своим anda, своим названным братом, Джамука требует смерти для тех, кто его предал, но также и для самого себя. Пятеро близких Джамуке людей, которых он сравнивает с черными воронами, напавшими на дикого селезня, будут казнены у него на глазах. Однако Тэмуджин, вероятно, взволнованный несчастьями того, кто так долго был товарищем его игр, другом детства и самым близким братом по оружию, попытается спасти от смерти своего anda. Он вспоминает, что благодаря Джамуке отвоевал Бортэ, свою супругу, похищенную меркитами, он вспоминает о битвах, в которых мчался со своим другом стремя в стремя, и после, с наступлением ночи, спал под одним одеялом: «Прежде мы были тесно связаны, едины, как две оглобли одной повозки. А потом однажды ты меня покинул. Но вот ты снова вернулся. Будем же едины, как прежде. Будем жить бок о бок. Мы забыли воспоминания нашей молодости, воскресим их снова…»
Даже если авторы хроник приукрашивают великодушие Тэмуджина и, чтобы возвысить его, подчеркивают коварство Джамуки, поражает тот факт, что хан, кажется, в самом деле предложил своему бывшему другу помириться. Он обещает забыть все измены человека, который много раз его обманывал, преследовал, предавал.
В ответе Джамуки — подлинное величие души. Он хвалит благородство своего anda, его великодушие, достойное императора в зените славы. Он тоже вспоминает счастливые годы, тоже полон странной тоски по прошлому: с Когда-то, во времена нашей молодости, когда мы стали anda у ручья Коркунах, мы делили вместе еду, мы говорили слова, забыть которые невозможно, и мы спали бок о бок».
Но Джамука признает, что не смог закрыть свои уши для слов, полных желчи, которые говорились о Тэмуджине, он признает, что был обманут и что поэтому никогда не сможет смотреть в лицо своему бывшему другу. Он признается, что охвачен стыдом и угрызениями совести. У Тэмуджина — величие, власть, у него, Джамуки, — низшая степень падения, поражение: «Ты, мой anda, ты герой. Твоя мать полна мудрости. Твои братья полны талантов. Семьдесят три смельчака из твоего окружения служат тебе как верные скакуны. Насколько я ниже тебя, о мой andal Совсем ребенком меня покинули мой отец и моя мать; братьев у меня нет, и мои друзья не были верны мне. Тенгри покровительствовало моему anda, который превзошел меня во всем».
Разве это не наводит на мысль о своего рода страсти к самоуничижению? И как избежать искушения объяснить эти чувства испытаниями, о которых нам поведал Джамука: раннее сиротство, судьба единственного ребенка, предоставленного самому себе? Джамука идет до конца и — высшее проявление самопожертвования — требует у Тэмуджина даровать ему смерть: «Теперь, о мой anda, нужно, чтобы ты отделался от меня, для того чтобы твое сердце было спокойно. Но если ты решишься предать меня смерти, нужно, чтобы я умер без пролития крови… А теперь кончайте со мной поскорее!»
Тэмуджин, говорят летописцы, которые, может быть, преувеличивают его благородство, заколебался, когда ему передали слова Джамуки. Объясняя отсутствие чувства ненависти к нему тем, что Джамука никогда не пытался посягнуть на его жизнь, он заявил, что сохранил привязанность к тому, кто всегда в его глазах был полон самых высоких достоинств.
Однако, под тем предлогом, что его бывший друг «устал от жизни», Тэмуджин в конце концов велел его казнить. Чувствовал ли он, что Джамука, даже побежденный и раскаявшийся, все еще оставался потенциальным противником? Вряд ли. Скорее можно предположить, что между двумя главными действующими лицами развернулась странная игра. Поскольку Джамука требовал смерти от руки Тэмуджина, тот соглашался ему подарить ее, признавая или делая вид, что признает, что он всего лишь исполняет желание друга. Возникает чувство, что, повинуясь молчаливому согласию, Тэмуджин вдруг понял, что величайшей милостью, которую он мог оказать своему anda, была как раз смерть, которой тот так неистово добивался.
Поэтому, чтобы вынести приговор Джамуке, Тэмуджин нашел юридический мотив: много лет тому назад Джамука испугал его во время кражи лошадей. Теперь же Джамука отказывался от помилования, которое предлагал ему бывший друг. Странно, но именно из-за этих личных мотивов, не имевших политических последствий, Тэмуджин приговорил его к смерти.
Итак, Джамука был казнен. Так как душа живет в крови, обычаи требовали, чтобы принц, которому полагалось воздавать почести, был казнен без пролития крови. По версии одной из хроник Джамука был задушен ковром. Легенда рассказывает, что Тэмуджин отказался присутствовать при казни бывшего друга и поручил это одному из своих племянников. И тогда Джамука потребовал для себя ужасной казни: он добился того, чтобы палач его четвертовал… В скрещении их судеб — от начала и до конца — отношения Тэмуджина и Джамуки отмечены странностью, где дружба и вражда вели — бесконечно — свои дисгармонирующие партии. Несомненно, Джамука мог бы достичь высочайшего положения, если бы, вместо того чтобы противостоять
Тэмуджину, поддерживал бы его во всех начинаниях. Несомненно также, что в своем противостоянии он мог бы оказаться победителем, если бы не был одержим какой-то страстью к самоуничтожению и вечным непостоянством. Но не менее двусмысленна и позиция Тэмуджина, который вначале прощает своего противника, а затем обрекает его на смерть. История этой странной пары и ее трагическая развязка могли бы вдохновить Шекспира.
Глава VIII
ВЕЛИКИЙ ХАН
Temujin-i Cinggis-qagan ке 'еn nerceyitcu qan bolqaba.
(Они провозгласили ханом Тэмуджина и нарекли его gengis-khan).
Сокровенное сказание о монголахИНВЕСТИТУРА БОЛЬШОГО КУРУЛТАЯ
На следующий же день после того, как был казнен Джамука, Тэмуджин стал бесспорным властелином большинства монгольских племен, живших между горной цепью Большого Хингана на востоке, Саянами на западе, отрогами Алтая на юге и озером Байкал на севере. На этой огромной территории, соответствующей приблизительно современной Монголии (несколько уменьшенной), существовали только отдельные, разбросанные то здесь, то там небольшие очаги инакомыслия. В возрасте пятидесяти лет Тэмуджин мог заявить о себе как о вожде всех «народов, живущих в юрте из войлока». И тогда, в мае 1206 года, он созвал новый курултай, генеральную ассамблею, объединявшую знать всех родов.
Из-за непрочности связей, объединявших кочующих вассалов и их сюзернов, дальности расстояний между родами ассамблеи собирались нечасто и в разных местах. В них не было ничего от «официального института»: там обсуждали более или менее важные дела, разбирали отношения между феодалами общего или частного характера, решали проблемы войны и мира. Но иногда они были менее официальными и становились скорее поводом для пиров. Но в этих «пламенных советах», объединявших один или несколько родов, принимали участие только те, кто этого хотел. При Тэмуджине курултаи начали играть решающую роль. Великий хан, чья власть практически будет безгранична, останется верен традициям родового совета.
