Евгений Полищук - «Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1
Но эшелон, словно желая испортить летчикам настроение, тянулся медленно, подолгу стоял на разъездах, пропуская срочные, литерные, с военной техникой, идущие в сторону Орджоникидзе. Новый, сорок третий год пришлось встречать в пути, в вагонах. Как всегда, однополчане подняли тост за Новый год, за победу, за то, чтобы дожить до встречи с друзьями и родными. Устроили даже вечер самодеятельности – Масленников играл на баяне, Крюков читал свои стихи, Фадеев изо всех сил старался поднять у людей настроение. Но большого веселья не получилось: люди мысленно уже жили будущим – фронтом.
Саша после отъезда Марии затосковал, хотя внешне не подавал вида. Вечером тридцать первого он решил найти своего механика Григория Чувашкина и вместе с ним отметить праздник. Пробираясь по составу, он попал в штабной вагон, где уже вовсю веселились, выпивали, звучали оживленные голоса, в том числе и женские.
В двенадцатом часу, обнаружив Чувашкина в компании авиамехаников, Александр хватил с ними по стакану спирта и в полном молчании принялся есть с таким ожесточением, будто главным теперь являлось уничтожение съестных припасов, с трудом раздобытых на этот праздничный вечер. Потом, когда его разобрал хмель, он успокоился и стал думать о Чувашкине. В самую дьявольскую погоду Гриша всегда встречал и провожал Александра, а когда самолет улетал, молча ложился лицом в траву и с волнением ждал возвращения своего командира. А как он колдовал над раненой машиной! Его каждодневная, будничная работа на аэродроме по существу являлась подвигом. Зимой, на тридцатиградусном морозе, в полевых условиях привести в полный порядок машину, которая вернулась с боевого вылета с множеством пробоин, с поврежденным элероном, с перебитыми нервюрами и шпангоутами – это непросто. А сплести зимой тросы. Тонкие стальные нити прилипают к пальцам, оставляя кровавые шрамы. Но за ночь самолет опять возвращается в строй, и так не раз, и не два.
Потом его мысли вернулись к Марии.
Я любил тебя всю,
твои губы и руки – отдельно.
Удивляясь неважным,
но милым для нас мелочам.
Мы умели дружить
и о чем-то совсем не постельном,
лежа рядом, часами
с тобой говорить по ночам.
Словно о них написал Симонов.
– Тоскуете, командир? – словно догадавшись, о чем он думает, спросил Гриша.
– Тоскую.
– Красивая, наверно. Жаль, карточки нет.
– Почему же? Есть. – Саша достал из кармана гимнастерки фотокарточку Марии, сделанную в Махачкале. – Вот, посмотри.
Гриша бережно взял фотографию и стал внимательно ее рассматривать. К нему потянулись другие техники.
– Да-а, красивая девушка. На такой надо жениться.
– Надо, да вот… Эх! – Александр махнул рукой. – Давай, Гриша, наливай еще по одной!
К вечеру следующего дня полк прибыл в пункт назначения – поселок Аджи-Кабул. Место оказалось неплохим: аэродром на берегу большого озера, поблизости река. Зелень отсутствовала – вокруг один суглинок и солончаки.
На следующий день стали знакомиться с новыми самолетами. Первой эскадрилье досталась «аэрокобра» под номером тринадцать.
Внешний вид у истребителя был привлекательным – отточенные плавные линии фюзеляжа, заостренный обтекатель с коротким дулом мощной пушки. В крыльях два крупнокалиберных и четыре обычных пулемета. С такой мощью летчикам еще не приходилось встречаться. Необычный каплевидный фонарь позволял прекрасно все обозревать вокруг. Двигатель у самолета располагался за кабиной пилота, защищая его в бою от пушечных трасс противника. Трехстоечное шасси включало в себя переднее носовое колесо, что намного уменьшало опасность капотирования при посадках на не оборудованные бетонной полосой аэродромы и повышало устойчивость истребителя при движении по земле во время взлетов и посадок. Для покидания кабина пилота имела боковые двери автомобильного типа.
Но этот самолет имел и существенные недостатки. При предельной задней центровке он проявлял склонность к плоскому штопору, а его хвостовое оперение не выдерживало значительных перегрузок. Однако эти недостатки нашими техниками были быстро устранены.
Боковые двери неожиданно принесли пилоту опасность – при покидании машины в воздухе он нередко ударялся о стабилизатор истребителя и получал серьезные травмы.
Несколько дней Покрышкин облетывал новый истребитель, потом собрал летчиков и объявил: «В общем так: летать начнем на спарке. Как немного почувствуем машину, будем по очереди летать на этой. – Он показал пальцем в сторону «тринадцатой». – Позже обещают дать технику для всех. Теперь о самолете. Если сравнивать «кобру» с «мессом», то можно сказать: на ней лучше обзор, на пикировании «месс» от нее не уйдет. Надо пользоваться тем, что «мессер» плохо переходит из пикирования в набор высоты, плохо выворачивается в верхней точке «мертвой петли». Но вот под нос попадать ему не советую: у «Ме-109 Г-2» в носу стоят три пушки. Срежет, как бритвой. В общем, бить его можно. Понятно?» Летчики молчали. Покрышкин быстро разобрался, что «кобра» лучше наших истребителей бронирована, имеет более мощное вооружение, у нее лучший обзор, она лучше радиофицирована, но об этом из осторожности решил помалкивать, чтобы особисты не обвинили в непатриотичности.
Процесс перехода с «Яков» на «кобру» оказался делом непростым. Предстояло отшлифовать ранее приобретенные навыки с учетом тактико-технических данных нового истребителя.
Тем не менее дело спорилось, учебу закончили успешно. Экзамен по материальной части и тактике воздушного боя учинил командир полка Исаев, хотя у него самого познания в этих вопросах были весьма поверхностными. Потом приезжала комиссия из штаба дивизии, вновь проверяла всех и сочла, что полк готов к боям.
После этого на транспортном «Ли-2» полк вылетел в Тегеран, где получил «кобры» для всех. Покрышкин, после некоторого раздумья, оставил себе машину под номером 13 – она ему определенно нравилась, хотя однополчане, посмеиваясь, советовали на всякий случай приписать к тройке нолик. Но Саша отшучивался: «Тринадцать – число счастливое». Так и вылетел на фронт на машине под номером 13.
К началу января 1943 года обстановка на юге страны была следующая: наши войска завершали ликвидацию 6-й армии Паулюса под Сталинградом и, сжимая кольцо, другой частью сил наступали в направлениях на Ростов и Донбасс; на Кавказе перешла в наступление Северная группа войск и теснила врага от Терека; по Главному Кавказскому хребту от Эльбруса до Новороссийска занимали оборону и готовились к наступлению войска Черноморской группы – 18-я, 56-я и 47-я армии. С января к ним прибавилась 46-я армия.
11 января Ставка утвердила план операции «Горы» и «Море». К выполнению той части, которая называлась «Горы», фронтовое командование приступило немедленно. Первой удар в направлении на Нефтегорск и частью сил на Майкоп нанесла 46-я армия. Она с трудом сломила сопротивление противника и медленно двинулась вперед.
