Илья Груздев - Горький
4
С 1900 года сочинения Горького стали выходить в издательстве товарищества «Знание», а вскоре после этого он сам вступил в него.
Вступив в товарищество, Горький принялся энергично собирать вокруг себя демократически настроенных писателей. Его переписка с К. П. Пятницким становится в эти годы особенно оживленной. Где бы он ни был — в Нижнем, в Ялте, в Арзамасе, в Москве или в Сестрорецке, — везде на столе у него лежала груда рукописей, и он посылал Пятницкому указания, что делать с тем или иным автором.
В 1903 году он организовал литературные сборники «Знания», четыре книжки в год, объединив в них писателей реалистического направления — Л. Андреева, И. Бунина, А. Серафимовича, В. Вересаева, С. Гусева-Оренбургского, А. Куприна, Н. Гарина-Михайловского, Н. Телешова, Е. Чирикова, С. Скитальца.
Этому делу — организации демократической литературы — Горький придавал важнейшее значение и рассматривал его как одну из форм борьбы с существующим строем.
Литературу же либеральную, декадентскую и бесхребетную он начисто отвергал.
Писателю-знаньевцу С. Елеонскому, произведения которого Горький нередко подвергал суровой критике, он писал:
«Для кого и для чего Вы пишете? Вам надо крепко подумать над этим вопросом. Вам нужно понять, что самый лучший, ценный и — в то же время — самый внимательный и строгий читатель наших дней — это грамотный рабочий, грамотный мужик-демократ. Этот читатель ищет в книге прежде всего ответов на свои социальные и моральные недоумения, его основное стремление — к свободе, в самом широком смысле этого слова; смутно сознавая многое, чувствуя, что его давит ложь нашей жизни, — он хочет ясно понять всю эту ложь и сбросить ее с себя… Простите за резкость — правда всегда невкусна, но она всегда необходима, а в литературе — тем более, ибо литература есть область правды» (28, 321–323).
Но если появлялось произведение демократически-прогрессивное, Горький радовался ему, как своему личному успеху. Так встретил он «Жизнь Василия Фивейского» Л. Андреева, «В приходе» С. Гусева-Оренбургского, «Евреи» С. Юшкевича. Помогал виднейшим писателям довести свои вещи до совершенства. Куприн писал ему перед появлением в шестом сборнике «Поединка»:
«Теперь, наконец, когда уже все окончено, я могу сказать, что все смелое и буйное в моей повести принадлежит Вам. Если бы Вы знали, как многому я научился от Вас и как я признателен Вам за это»18.
Наступил 1904 год. В атмосфере приближающихся революционных бурь имя Горького становилось все более ненавистным для реакционеров. Каждое новое произведение его встречали бранью и клеветой.
Усиливались и гонения правительства на пьесу «На дне», особенно в связи с тем, что ей была присуждена Грибоедовская премия. В революционной же части общества имя Горького подымалось с каждым новым произведением все выше.
Царское правительство завязло в кровавых авантюрах на Дальнем Востоке. Последние дни держался Порт-Артур. Падение его открывало ряд таких тяжелых неудач, которые с небывалой еще силой обнаруживали гниль и мерзость полицейско-самодержавного строя.
Взбудораженная буржуазия посылала своих краснобаев на съезды земских и городских деятелей и там, расточаясь в либеральной болтовне, примеривалась к тому, чтобы отхватить себе кусок власти.
Горький выступал с резкой критикой буржуазии. Он призывал к решительным способам борьбы с правительством. Так, говоря на одном собрании о предполагающейся демонстрации, он заявил следующее:
«Если 28 ноября будет демонстрация на улице, то не давать себя бить нагайками и топтать. Пускать в ход револьверы, кинжалы и собственные зубы, лишь бы произвести большой переполох среди полиции, стоящей на страже современного полицейского правительства, — иначе уличные демонстрации не имеют смысла»19.
В эти дни (в ноябре 1904 года) в театре В. Ф. Комиссаржевской была поставлена пьеса Горького «Дачники».
Своей пьесой Горький публицистически остро ставил вопрос: о чем в эти дни думает и что делает «соль земли» — интеллигенция?
Горький разоблачил лицемерие и жадность буржуазной интеллигенции; ее равнодушие к судьбам родины, разоблачил ее в образах адвоката Басова, инженера Суслова, Замыслова, которые сродни купцам и чиновникам, людям, «для которых, как для волка — лес и для быка — пастбище, вся страна является только местом, где можно есть» (28, 345).
Буржуазная интеллигенция, адвокаты например, обличалась в русской литературе и раньше (Щедрин, Достоевский, Л. Толстой), но никогда не было до «Дачников», чтобы в центре группы мещан был поставлен писатель, прославленный писатель.
В образе Шалимова Горький заранее пророчески осудил тех многочисленных литераторов, которые, забыв свой прежний «либерализм» и свое «народолюбце», подло клеветали на революцию после ее поражения.
Но были и современные «Дачникам» имена, которые зритель легко мог отождествить с Шалимовым. В их числе был и Струве, и Бердяев, и Мережковский, и Сологуб, и даже Леонид Андреев.
В сентябре 1904 года Горький писал Соловьеву-Андреевичу по поводу его книги об Андрееве:
«Нет ли в его творчестве страха жизни и атавизма литературного в этом страхе? Не видите ли в его пристрастия «к случаю» — некоего испуга мысли, недостатка мужества в ней? Мещанского страха жизни, тоже одного из предметов духовного хозяйства мещан?»
Горький изображал Шалимова, изображал писателя-мещанина на самом корню. Шалимов — очень значительное обобщение. Это был удар по врагу, который еще развивался, которому предстояло будущее.
И такова была сила разоблачения, что этот вызов на первом же представлении дошел как нельзя лучше по адресу. Собравшаяся «премьерная» публика того времени встретила пьесу шиканьем и свистом.
Впервые, кажется, в истории театра автор пьесы вышел, как писали газеты, не на аплодисменты, а на… свист.
«Первый спектакль, — писал Горький Е. П. Пешковой, — лучший день в моей жизни, вот что я скажу тебе, друг мой! Никогда я не испытывал и едва ли испытаю когда-нибудь в такой мере и с такой глубиной свою силу, свое значение в жизни, как в тот момент, когда после третьего акта стоял у самой рампы, весь охваченный буйной радостью, не наклоняя головы пред «публикой», готовый на все безумия — если б только кто-нибудь шикнул мне» (28, 333).
И нужно сказать, эта демонстрация Горьким своего презрения к посетившим спектакль «дачникам» имела большое общественное значение. Настоящая интеллигенция, демократическая молодежь, отлично поняла размежевание общественных сил, активно и бурно проявляя свои безоговорочные симпатии к автору, встречая его восторженными овациями.
