Иван Дроздов - Разведенные мосты
Обо всём этом и повествует мой новый воспоминательный роман. Он основан исключительно на реальных событиях. И название пришло само по себе; оно и не могло быть иным. Впрочем, окончательный суд за читателем: прочтёт он книгу и увидит, насколько прав автор, давая книге такое страшное имя.
Часть вторая
Глава первая
Моя литературная работа вошла примерно в ту же колею, по которой катилась она и в Москве: трудился я каждый день, ложился спать в десять, а в четвертом или пятом часу ночи вставал и почти до утра сидел у компьютера, приводя в порядок впечатления дня. Днём тоже раза два присаживался за работу, а потом подолгу общался с природой. Выбрал удобный камень на берегу пруда возле тренировочной базы спортивного общества «Зенит» и там вместе с детьми кормил уток, наблюдал за их неспешной и счастливой жизнью.
В другой раз я огибал пруд и шёл к небольшой, но уютной и красивой церквушке Дмитрия Салунского, и там покупал свечи, ставил в память об усопших близких мне людях, вспоминал и живущих, ставил им свечи во здравие.
Писал свой очередной роман о том, как демократы крушили питерские заводы, распродавали торговый флот, пассажирские красавцы-теплоходы, захватывали банки и дворцы. Всегда с большим трудом придумывались названия книг, а тут как-то быстро пришел и заголовок: «Голгофа». Но вот и этот роман готов, и я подступился к другому; начал писать о Москве, о том, как хитренький мэр Лужков, спрятавшись под маску простачка в рабочей кепке, превращал нашу столицу в Вавилон, натаскивал туда со всего света мигрантов, постепенно отдавая москвичей им в рабство, превращая Москву в Косово. И тут тоже быстро нашлось название: «Похищение столицы».
Замечу кстати: писатели по своим интересам и жанрам бывают разные. Есть писатели исторические; они выбирают момент истории своей страны или мира и начинают «вживаться» в облюбованный период, изучают язык того времени, быт людей, их материальные условия и духовные интересы. Особое внимание уделяют изучению личной и общественной жизни героев и персонажей, которыми решили населить страницы своей книги. Эти подолгу сидят в библиотеках, архивах, посещают музеи. И тут невольно вкрадываются элементы компиляции, заимствования у других авторов. У кого-то взял взгляд на историю того времени, у другого автора понимание того или другого исторического лица. Я такие книги охотно читаю, особенно читал в молодости, но в своём творчестве следую иным путём: меня интересует время моей жизни, моего поколения. И в этом смысле я глубоко уважаю и почитаю Ивана Сергеевича Тургенева; он, как известно, писал по горячим следам происходящих событий; он хотя и вынужден был долгие годы пребывать на чужбине, но жил, страдал и радовался вместе со своими современниками, и главным образом людьми русскими. И в этом смысле он мог назвать себя летописцем своей эпохи, писателем глубоко национальным, русским.
Есть писатели, которые пишут книги чисто развлекательного, приключенческого характера, так называемого следовательского, сыскного пошиба: «Следствие ведут знатоки». Такие писатели запрягли и гонят что есть мочи русскую литературу в окаянные годы возврата на нашу землю оголтелого капитализма, когда люди наши, и особенно молодёжь, отданы на откуп всякого рода лжецам и растлителям, когда устрашающих размеров достигли разбой, насилие, а ловкий вороватый человек стал подлинным героем нашего времени. Этих писателей я не признаю и книги их читаю изредка и лишь с единственной целью: знать, до какой же глубины может упасть безбожие, мораль и нравственность в духовной жизни людей.
Есть в литературном мире так называемые бытописатели, и есть литература фантастическая. Был у нас великолепный писатель-фантаст Иван Ефремов, а в мировой литературе большую популярность имел в своё время, да и сейчас имеет Жюль Верн. Вот если из этого ряда книг появляется произведение такой силы и такого уровня, я с удовольствием его прочитаю. К сожалению, подобные книги этого жанра в мировой литературе теперь появляются редко.
Но вернусь к моей, несущейся, как на вороных, жизни.
Радовался тому, что судьба подарила мне хорошие условия жизни: Люция Павловна не только наладила издание моих книг, но была ещё и хорошей хозяйкой. Она как-то незаметно для меня взяла на себя все заботы по устройству быта, все связи с читателями, а их, этих связей, становилось всё больше. Со всех концов страны и из-за границы нам писали письма, звонили, а иные приходили и приезжали в гости. И всё это делалось так, что не мешало моей работе.
Но судьба любит преподносить неожиданные сюрпризы. Однажды я пришёл с прогулки и увидел у себя в квартире двух москвичей. Одного я знал: это был доктор искусствоведения, большой специалист по русской старине Владимир Александрович Десятников, с другим не был знаком; он представился: профессор Борис Иванович Искаков, президент Международной славянской академии. Об этом человеке я давно слышал; за него меня кто-то просил заступиться перед властями. Его теснили на работе, грозились уволить с кафедры Института народного хозяйства имени Г. В. Плеханова, — и я вместе с другими писателями, учёными подписывал какое-то письмо, но теперь все подробности этой баталии забылись, и я, глядя на его крепкую мускулистую фигуру, испытывая на себе взгляд уверенного, преуспевающего в жизни человека, был рад, что всё у него устроилось и он занимает такое высокое положение.
Президент заговорил о моём «Иване»:
— Читал и говорил о вашей книге на заседании президиума нашей академии. Вам удалось написать роман, который будет жить. Я в этом уверен. Только за эту книгу мы вправе вас принять в Славянскую академию, но у вас есть ещё и «Подземный меридиан», и другие произведения. Я своим студентам рекомендовал читать ваши книги; между прочим, институтское начальство и за такие вот рекомендации, не предусмотренные планами министерства, всегда на меня нападало.
Искаков невысок ростом, плотно сбит, круглая голова посажена крепко, а в карих больших глазах светится ум и энергия. Говорит он чётко и громко — так, будто его собеседники плохо слышат; очевидно, это у него от профессиональной привычки читать лекции большим аудиториям.
Я поблагодарил президента за лестную оценку моих книг и в свою очередь сказал, что хотя и не имел чести быть с ним знакомым, но слышал о принципиальной позиции, которую он занимал в институте в каких-то важных делах.
— Да, я хотя и не из племени диссидентов, но и мне пришлось повоевать с властями. В своё время чуть не вылетел из партии. Спасибо писателям и моим коллегам, пославшим письмо в Центральный комитет.
