Анатолий Куликов - Тяжелые звезды
Кроме того, война, как казалась это республиканским вождям, давала возможность сосредоточить в одних руках огромные ресурсы, поставить под ружье не только правоохранительные органы, но и отряды своих сторонников. Все это почти легально.
Когда желаемое достигалось, тон разговоров с Москвой мгновенно менялся.
И можно представить, какие громы и молнии летели в сторону любого советского генерала, когда он из чувства долга проводил боевую операцию против незаконных вооруженных формирований одной из сторон конфликта. Оставалось только гадать: сдадут тебя в Москве или не сдадут…
В такой ситуации, не дай Бог, генералу впасть в грех национальной, религиозной или человеческой пристрастности. Следовало помнить, что здесь можно заснуть с титулом миротворца, а проснуться с репутацией военного преступника.
А то, что этот генерал или его солдаты жили и служили под пулями боевиков, что в любую минуту они могли оказаться в заложниках — это были уже издержки профессии.
В октябре 1990 года заложниками армянских боевиков, засевших в Мардакерте (Один из районных центров НКАО. — Авт.), стали трое сотрудников оперативной группы МВД СССР. Это происшествие предваряло другое событие: накануне в Карабахе был задержан и разоружен отряд из двух десятков человек (все они были армянами), вышедший из Мардакерта. Посланные туда для производства следственных действий два офицера и сержант-водитель обратно не вернулись. Вскоре выяснилось, что они захвачены в заложники. Их собирались обменять на задержанных нами боевиков.
В тот момент я находился в Баку.
Мне позвонил командующий внутренними войсками МВД СССР генерал Шаталин и сообщил следующее: «Министр (Имеется в виду министр внутренних дел СССР. Тогда — В. Бакатин. — Авт.) потребовал, чтобы ты полетел в Степанакерт и принял меры к освобождению заложников!»
Я немедленно отправился в Степанакерт и первое, что сделал — лично убедился в том, что эти люди были задержаны на законных основаниях. Их взяли с оружием в руках. Изъятые автоматы, пистолеты, гранаты, снаряжение свидетельствовали о том, что эти армянские боевики, скорей всего, должны были совершить нападение на одно из азербайджанских сел или на наших солдат, несших службу в этом районе. Мы просто вовремя их остановили.
Понимая, что разговоры с теми боевиками, которые удерживали заложников, могут оказаться долгими и бесплодными, я решил прибегнуть к посредничеству авторитетного в Армении и в Нагорном Карабахе человека. Мой выбор остановился на Вазгене Саркисяне, которого я неплохо знал как умного и смелого человека.
Позвонил в Ереван: «Вазген, так-то и так-то… Надо нам вместе ехать в Мардакерт. Надо освобождать людей. К вашему мнению там должны прислушаться».
Саркисян согласился и пообещал, что постарается как можно быстрее вылететь в Степанакерт.
Вскоре он действительно объявился в областном центре НКАО и перезвонил мне уже из кабинета Зория Балаяна: «Товарищ генерал, вы даете гарантию, что азербайджанцы не задержат меня по пути в Мардакерт?» Я подтвердил: «Само собой разумеется, что я даю вам такую гарантию!»
Перед тем, как отправиться в путь, я показал Саркисяну изъятый у боевиков арсенал, чтобы исключить любые спекуляции: дескать, мы захватили невинных крестьян или, к примеру, заблудившихся альпинистов.
До Мардакерта доехали без проблем. В районном отделении внутренних дел, куда мы сразу же отправились, я в присутствии Вазгена изложил свои требования: «Ваши люди задержаны обоснованно. Представитель Армении, которого я привез с собой, это подтвердит. Подполковника, майора и сержанта вы должны освободить. Иначе я буду вынужден действовать другими методами…»
Надо добавить, что все это время меня сопровождал полковник — один из наших заслуженных боевых офицеров. В беседах он не участвовал, а молча садился туда, откуда ему было удобнее держать под контролем всю комнату, половчее устраивал автомат на коленях и всем своим видом давал понять, что голыми руками нас не возьмешь…
Был он, этот офицер, немного контужен в Нагорном Карабахе. А последствия контузии выражались в том, что ладонь его правой руки безостановочно, как бы сама по себе — двигала взад-вперед затворную раму автомата Калашникова. Ясно, что не до упора, но звук был такой — характерный, — как будто каждые пять секунд кто-то за твоей спиной досылает патрон в патронник…
К тому же не всем, например, нравилось, что взгляд у моего провожатого по причине все той же контузии надолго застывал на какой-либо детали интерьера или на отдельном человеке. И то, что время от времени по его лицу пробегала мимолетная судорога.
В конце концов армяне не выдержали. Закричали в голос: «Товарищ генерал, вы что, не видите — он же сейчас начнет стрелять?!»
Я улыбнулся и сообщил условия своего ультиматума: «Вы мне голову не морочьте! До завтрашнего утра даю вам возможность подумать и все хорошенько взвесить. Но предупреждаю: завтра заложники должны быть освобождены! Иначе я вас никого отсюда не выпущу!..» (опережая события, скажу, что эти мои требования подействуют на боевиков. На следующий день, ровно в 15.00, заложники будут переданы мне целыми и невредимыми).
Сказал и поднялся, давая понять, что разговор окончен. У армян, я знаю, сегодня какое-то торжество. Они хлебосольно зовут нас в районный Дом культуры.
Устраиваясь на заднем сиденье «уазика», слева, откуда удобнее в случае чего открыть огонь, все тот же невозмутимый полковник дает мудрый совет: «Товарищ генерал-майор, не надо никуда ездить. Могут прихватить и нас с вами, как в свое время Шаталина… Кто знает, что у них на уме?..»
Киваю головой и жду, пока не тронется с места машина с армянами, за которой нам предложено следовать. Лишь только она скрывается за поворотом, наш водитель сворачивает на другую улицу, и мы уезжаем из Мардакерта, который запросто мог стать и нашей тюрьмой.
* * *Заложники, как я уже говорил, были освобождены. Но мои действия в Мардакерте неожиданно вызвали гневную реакцию руководителя Азербайджана Аяза Муталибова. Он потребовал наказать меня за самоуправство. Дескать, я самочинно пригласил из Армении Вазгена Саркисяна, тайком провез его в своей машине через посты азербайджанской милиции и, вообще, много на себя беру… В контексте противостояния Азербайджана и Армении я вроде как способствовал вмешательству соседнего государства во внутренние дела Азербайджана.
Не то чтобы я объявлен персоной нон-грата, но азербайджанские власти требуют от Москвы «убрать зарвавшегося генерала».
Я — человек военный. Получив приказ своего руководства освободить заложников, прежде всего думал о том, как его лучше выполнить. Речь шла о жизни моих подчиненных, и я действовал так, как подсказывали мне опыт и интуиция. Даже не мог предположить, что это вызовет такую реакцию у Муталибова.
