Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха
Илизаровское удлинение
Биппер на моем поясе опять запищал, и оператор госпиталя передала, что доктор Френкель вызывает меня в детское отделение.
Там, в отдельной палате, человек десять интеллигентных на вид взрослых, явно восточного типа, весело переговаривались. Посреди группы возвышался Виктор и громким голосом им что-то рассказывал. Я знал, что Виктор любит привлекать внимание, но обстановка нездорового возбуждения в больничной палате показалась мне странной.
Я протиснулся в центр.
— А вот и он! — объявил Виктор. — Доктор Владимир, ученик самого профессора Илизарова. Он будет помогать мне на операции!
Все уставились на меня. И тут я увидел, что на кровати сидел, поджав короткие ножки, мальчик с выразительными темными глазами. Он испуганно переводил взгляд то на Виктора, то на меня.
— Владимир, — сказал Френкель, — у этого чудесного мальчика болезнь ахондроплазия. Мы будем удлинять ему обе ноги. Я сказал, что Илизаров удлиняет конечности на двадцать — двадцать пять сантиметров, а мы подарим ему по крайней мере пятнадцать. Сделаем одну ногу, потом другую. Первую операцию назначаем на завтра. Займись подготовкой.
И он вышел из палаты.
Оказалось, что родители мальчика привезли его к нам после выступления Френкеля по телевидению с рассказом об Илизарове. Они были иммигранты из Ирана, отец работал психиатром в одном из лучших Нью-Йоркских госпиталей. Остальные были родственники и соседи. Один из них представился мне репортером журнала «Тайм». Он сказал, что, как только мальчику будет сделана операция, он напишет об этом статью.
— Про вас я тоже напишу, — пообещал он, что прозвучало зазывающе, а главное, преждевременно: опыта в таких операциях у нас с Френкелем было еще мало.
Мне бросилось в глаза, что родители ребенка — люди невысокого роста, неудивительно, что и сын был маленький. Но его ноги и руки были слишком коротки, поставить диагноз было нетрудно: врожденная болезнь хрящевой ткани, при которой сильно отстают в росте кости рук и ног. Болезнь эта по латыни называется красиво — «ахондроплазия», но она уродует людей: при почти нормальном теле и большой голове конечности у них короткие и кривые.
Мать и отец подвели меня к мальчику:
— Это доктор Владимир. А нашего сына зовут Гизай. Гизай, скажи доктору «хэлло».
Слабым голоском он что-то пискнул, испугано тараща на меня черные пуговки глаз.
А взрослые, возбужденно перебивая друг друга, стали забрасывать меня вопросами:
— Правда, это гениальная операция? А очень больно?
— На сколько сантиметров нога удлинится сразу?
— На сколько можно ее удлинять каждый день?
— А можно сделать больше, чем пятнадцать сантиметров?
— Когда будет операция на второй ноге?
— Когда он сможет ходить и бегать, как здоровый?
Гизай испугано прислушивался к их гвалту и, кажется, готов был расплакаться. А я думал: как это отец-психиатр не понимает, что такие вопросы травмируют психику больного ребенка? И как это мать настолько не щадит сына? Я гладил Гизая по курчавой голове и старался смягчить резкость вопросов, как мог:
— Нет, это совсем не больно. Ты не волнуйся, Гизай, ты будешь спать под наркозом. И, конечно, как доктор Френкель сказал, так мы твои ноги удлиним.
Гизай был частным пациентом Виктора, а по правилам американской медицины все обсуждения и пояснения, касающиеся операции и лечения, — на ответственности доктора. Если другие станут вставлять свои предположения и замечания, может получиться печальное несоответствие мнений. Например, я не стал бы заранее обещать многого в удлинении костей, не был бы так категоричен, называя сантиметры. Но раз Френкель так сказал, это было на его ответственности. Поправлять его я не имел права.
Когда посетители стали уходить, претенциозно одетая крашеная блондинка лет шестидесяти протянула мне пачку толстых журналов:
— Доктор Владимир, это вам, посмотрите на досуге.
Я глянул на обложки и смутился: это были номера известного порнографического журнала «Penthouse». Почему незнакомая пожилая женщина решила сделать мне такой странный подарок? Да еще при других людях! И у постели больного ребенка! Я не знал, что сказать. Но мать Гизая туг же с гордостью объяснила:
— Эта дама — наш лучший друг и наша соседка. Наши дома стоят рядом. И знаете, чья она сестра? — Мать важно повысила голос. — Она сестра издателя этого журнала. И сама работает в редакции. Возьмите, доктор Владимир, это интересно.
Интересно-то оно интересно, только смотря для кого и в какой ситуации.
— Спасибо, но мне некогда их читать.
— Да вы не читайте, вы только смотрите на фотографии — такие девочки! — уговаривала мать Гизая.
— Оставьте их у себя, мне надо готовить операцию вашему сыну.
Лечение каждого хирургического больного — это само по себе драматическая история. Тем более такое редкое лечение, как пластическая операция удлинения конечностей.
Вечером, полистав статьи Илизарова, я нарисовал схему того, что мы должны были делать. Виктор одобрил мой план, и мы пошли в операционную.
Работа была почти ювелирная. Мы закрепили на ноге аппарат самого маленького размера и через небольшой разрез рассекли кость посредине. В месте этого рассечения будет идти постепенное растяжение по одному миллиметру в день.
Взволнованные родители ждали в холле и кинулись навстречу:
— Доктор Френкель, как прошла операция?
— О'кей, не волнуйтесь, все сделано как надо.
— Доктор Френкель, когда вы начнете удлинять?
— Через два-три дня станем растягивать по одному миллиметру.
— Доктор Френкель, а нельзя больше, чем по миллиметру?
— Иногда можно делать по полтора миллиметра.
— Лучше делайте по полтора. А вы сможете удлинить ноги на пятнадцать сантиметров?
— Конечно, если все пойдет без осложнений.
— Доктор Френкель, а нельзя на двадцать?
Я стоял рядом и удивлялся: почему они так настаивали на большем удлинении? Ведь нога — не палка, нужно, чтобы мышцы, сосуды и нервы приспособились к новой длине кости.
В медицине есть наблюдение, которое называется «закон парности случаев»: почти всегда вслед за одним каким-нибудь больным поступает другой с таким же заболеванием. Так случилось и на сей раз: буквально через день к Виктору поступил другой частный пациент, мальчик-карлик такого же возраста. Но у него руки были еще короче ног, он ими почти ни до чего не доставал и страдал от этого. Удлинение ему надо было начинать с рук. Опыта в этих операциях у нас было еще меньше.
Мальчика звали Антони, с ним была его мать. В отличие от родителей Гизая она вела себя очень спокойно и корректно, переживала предстоящую операцию без истерики и чрезмерных надежд, без лишних вопросов. Она к нам не приставала и ни на чем не настаивала, просто доверяла нам и жалела своего сына. И сам он был спокойнее Гизая.
