Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха
Андрианов водил нас по лабораториям и палатам, представляя как важных американских гостей. Ему помогала библиотекарь института, молодая миловидная женщина, неплохо говорящая по-английски, но, по-видимому, не пользующаяся дезодорантом.
В кабинете директора был накрыт стол — чай с бутербродами. Стив сразу предложил Андрианову составить список всего недостающего им. Оказалось, список уже составлен; библиотекарша подсела поближе к Стиву и стала зачитывать его по-английски. Бедный Стив старался как-нибудь незаметно вдохнуть свежего воздуха.
После чаепития нас как почетных гостей повели осматривать Царскосельский дворец. Но моя мечта была снова побывать в Лицее. В молодые годы я бывал там не раз и знал чуть ли не все уголки. Оставив Стива на попечение ароматной библиотекарши, я поспешил туда, где расцветал гений Пушкина. Посетителей там не было, но я бродил не один: со мной бродили тени юного поэта и друзей его юности.
Еще одно нельзя было никак пропустить: знаменитый ленинградский балет. Хотя и не знакомый с русской историей, о русском балете Стив знал. Когда-то я бывал там не раз и даже лечил нескольких его звезд того времени. Но оказалось, что на вечернее представление «Лебединого озера» было только два билета. Я сказал Стиву:
— Идите вы с сыном. Я много раз видел этот балет.
— Владимир, ну как же так?..
— Я с удовольствием поброжу по вечернему городу. А когда вы вернетесь, я приготовлю вам ужин в номере по своему вкусу.
Лучше бы я этого не обещал. Когда, возвращаясь с прогулки, я попытался купить что-нибудь в магазинах на Невском проспекте, оказалось, что там почти ничего не было. Как?! Я же помнил, что Невский всегда славился своими красивыми и полными магазинами. Разочарованный, я вернулся к одиннадцати вечера в отель и пошел в буфет. Все, что мне досталось, были два вареных в крутую яйца и черствый хлеб. Я разложил эту «трапезу» на столе. Стив с сыном вернулись возбужденные красивым представлением и — голодные. Потирая руки, он сказал:
— Это было действительно прекрасно! Да, русский балет — это достижение!.. А теперь, Владимир, что у тебя на русский ужин?
— Вот это и есть мое достижение на русский ужин, который я смог купить, — и я показал им на скудный стол.
На следующий день мы с Андриановым обсуждали список того, что ему нужно в первую (и во вторую) очередь. Стив обещал все, включая микроавтобус. Потом нас повезли в Эрмитаж. Наша библиотекарша очень толково рассказывала про картины и экспонаты. Мы со Стивом решили, что в благодарность за экскурсию подарим ей духи из валютного магазина при нашем отеле.
Потом была поездка в Петродворец. Пока Стив с сыном рассматривали Самсона, разрывающего пасть льва, из которой бил мощный фонтан, библиотекарша отвела меня в сторону:
— Я хочу попросить вас об одном важном личном одолжении.
— Пожалуйста.
— Не можете ли вы мне помочь уехать в Америку?
— Но ведь это делается официально, по разрешению власти. Вы заявляете, что хотите ехать в Израиль, соединиться там со своими родственниками. А сами едете в Америку.
— Я знаю. Ах, если бы я была еврейка! Но я не могу подавать документы на эмиграцию — тогда меня сразу уволят. А у меня мама старушка…
Вечером нас пригласила на семейный ужин жена Андрианова. Мы приготовили подарки ей и купили парфюм для библиотекарши. Стив жалобно просил:
— Владимир, скажи профессору, что я не могу пить так много, как тогда в ресторане…
Чего только на столе не было! Каждому из блюд сопутствовал комментарий Андрианова:
— Эту соленую рыбу, настоящий ростовский рыбец, мне привезли за операцию вправления вывиха бедра пятилетней девочке.
— А вот эту телятину отец другой девочки привез мне за операцию исправления сколиоза.
— А вот эти фрукты мне привезла из Грузии мать мальчика, которому я исправил косолапость.
Стив поражался хирургическо-гастрономическим комментариям:
— Очень хорошо, что русские пациенты такие благодарные. Но если они хотят отблагодарить доктора, то почему дают ему продукты, а не подарки или деньги?
Андрианов улыбался:
— На это есть русская поговорка: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». Ни за какие деньги я не смог бы иметь все эти продукты.
И, обращаясь ко мне, вполголоса добавил:
— Деньги и подарки, конечно, тоже дают. Но не стану же я говорить об этом американцу, да еще в присутствии своей сотрудницы.
Я потом долго растолковывал Стиву смысл поговорки про друзей и рубли. Он никак не мог понять, почему друзья лучше денег:
— У меня есть друзья; это приятно, конечно. Но какая от них польза? Для бизнеса лучше иметь деньги!..
В полночь я усадил Стива с сыном в поезд «Красная стрела». В Москве их встретит представитель посольства США. На прощание Стив обнимал меня:
— Спасибо, Владимир. Не знаю, как бы я мог обойтись без тебя!
— Заплатил бы, и тебе бы помогли.
— Нет, за деньги этого не купишь.
— Ага, теперь ты понимаешь, что иногда друзья важней денег?..
Рабочее место хирурга
После поездок в Москву и Ленинград с посещением скудных русских больниц и институтов мне приятно было вернуться в более привычный американский госпиталь. Разница была, будто из прошлого столетия я перенесся в будущее. Приходя в большие, светлые и богато оснащенные операционные, я просто физически ощущал радость от того, что работаю в таких прекрасных условиях. Приятно было опять встать на свое рабочее место — к американскому операционному столу, и знать, что любой нужный инструмент всегда у меня под рукой.
Привлекательность работы очень зависит от любви к рабочему месту. У каждого профессионала есть свое любимое рабочее место. Помню, как однажды, в 1970 году, знаменитая русская балерина Майя Плисецкая, моя пациентка и друг, повела меня днем за кулисы Большого театра и показала сцену. Я впервые видел громадную и сложную структуру сцены изнутри. А она особенно расхваливала дощатый пол. Мне он казался обычными хорошо подогнанными досками. Но она смотрела на него с умилением и говорила:
— Знаешь, я люблю на этом полу буквально каждую доску.
Я понимал: тысячи раз она танцевала на них — это ее рабочее место. Другой мой пациент и друг, знаменитый летчик-испытатель Георгий Мосолов, с такой же любовью показывал мне кабину самолета-истребителя МиГ, сплошь забитую панелями сложной аппаратуры. Мне она казалась тесной и невозможно сложной. Как во всем этом разобраться? А он рассказывал:
— Когда я сижу здесь, я чувствую себя слитым воедино с этой кабиной, ее частью.
Я тоже понимал: в ней он творит полет своей машины — это его рабочее место.
