Алексей Диброва - Артековский закал
Оторвал половину Юре:
— Пробуй!
Оба громко чавкали сочные, ещё зелёные ягоды, кривляясь, как среда на пятницу.
— Даже Москву видно! — шутил Юра.
Возвратились в отряд как раз вовремя: сигналист проиграл на обед, после которого начинался мёртвый час или абсолют, — то есть обязательный сон для всех. После утомительного похода я быстро уснул. Когда после подъёма пошли на полдник меня позвали к старшей пионервожатой. Я не мог догадаться, зачем я ей понадобился. В кабинете посторонних не было. Галя сидела за столом и что-то писала.
— Подойди поближе! Вот нам довелось увидеться вторично сегодня!
Я вопросительно передёрнул плечами.
— Рассказывай, что сегодня делал после завтрака.
— Ходил на детскую техническую станцию.
— С кем?
— С Юрой Зубовым.
— А потом?
— Ходили с ним к Аю-Дагу на фотосъёмку.
— Дальше!
— Потом он неосторожно спустился по склону и ушиб ногу.
— Сильно?
— Да, он не мог сам идти.
— Ну, и как?
— Помогал ему.
Галя внимательно посмотрела, будто открыла что-то новое.
— Ну, а дальше?
— Пришли в отряд, пошли на обед, легли спать.
— Обожди, обожди. А перед обедом?
— Так я же сказал, — недоумевал я.
— Уточни, что делал перед обедом?
Я задумался, склонил голову. «Так, ясно. Кто же это разболтал об винограде? Неужели кто-нибудь видел? А если — Юра?» — вдруг пришла мысль. — «Наверное, он!» — констатировал с изумлением.
— Вспомнил…
— Что именно?
— Я без разрешения вырвал гронку винограда.
— Где?
— Да вы же всё знаете, — в саду.
— Как же ты туда попал?
— Перелез через изгородь, — ещё ниже опустил я голову.
— Ну, а потом?
— Ну, потом мы его с Юрой съели… Я ещё никогда в жизни его не пробовал, — оправдывался я.
— А если бы каждый пионер вырвал по гронке? Что было бы?
Я стоял, низко опустив голову, меня жёг стыд, поднималась обида на себя, на Юру.
— Тогда бы ничего в саду не осталось! — продолжала Галя. — ты откуда прибыл в «Артек»? — поинтересовалась вожатая.
— С Полтавщины.
— Как учился?
— Отличник…
— Вот видишь! А поведение?
— Было как будто хорошим, был членом учкома, старостой класса.
— Ну, вот видишь, а здесь ты — первый нарушитель.
— Почему же первый? Я осознаю, что сделал неправильно, но я никогда не буду самовольничать. «А Юра мне больше не друг» — подумал про себя.
— Твой поступок заслуживает того, чтобы о нём сообщить родителям! — прозвучало, как приговор.
Я молчал. Представил себе, как дома узнают о злополучном винограде, как мама будет плакать, а мои учителя разочарованно покачивать головами, мол: «Вот как ты нас подвёл!»
— Простите, я больше никогда не нарушу дисциплины и режима лагеря! — с мольбой в голосе произнёс я. Чувствовал, как мои щёки пылали жаром.
— Ну, хорошо, попробую поверить тебе. Можешь идти!
Я долго не мог придти в себя, сознавая свою вину, и в то же время был недоволен Юрой, а он после этого случая стал несколько сторониться меня. Но потом всё забылось, улеглось, и мы снова стали друзьями.
ОТКРЫТИЕ ЛАГЕРЯ
Стремление вперёд — вот цель жизни.
М. Горький.Каждый день был солнечным, воздух — прозрачным и ароматным, в нём чувствовался запах крымской сосны и роскошных магнолий, моря и ещё чего-то — приятного и освежающего.
По этому поводу главный врач лагеря Кабанов шутил:
— У нас можно на несколько килограммов поправиться, за счёт одного только воздуха!
В первые дни он говорил ребятам:
— Вот вы сейчас не съедаете своего рациона, а через недельку-две будете просить добавки, потому что здешний воздух — настоящие аппетитные капли, вы это очень скоро почувствуете!
Врач говорил правду: через неделю дети поднимали руки в столовой, и официанты приносили им добавку.
Прошла первая декада, на утренней линейке старшая пионервожатая объявила:
— Дорогие артековцы! Первые десять дней вашего пребывания в солнечном «Артеке» послужили для вас подготовкой к большому пионерскому празднику — открытию лагеря. За эти дни каждый пионерский отряд готовил номера художественной самодеятельности, свою отрядную песню, ребята учились ходить в пионерском строю. Завтра, 15 июня, на костровой площадке будет торжественное открытие лагеря вашей отдыхающей смены. А сегодня вы проведёте генеральную репетицию, других мероприятий не будет.
Конечно, мы не представляли предстоящего праздника, даже не знали, что к нему готовимся: ежедневно в определённые часы в отряд приходил Миша-баянист, разучивались песни, танцы, художественное чтение, акробатические номера. Мы полюбили артековские песни, и оказывается, на всю жизнь, особенно: «Краснофлотский линкор», «У причала», «Расшумелся ковыль», «Марш энтузиастов» и многие другие. Мы любили с песней маршировать в строю, это представляло прекрасное зрелище: отряд в 30–40 человек в одинаковой форме ровными рядами чётко шагает по площадке, и над улыбающимися лицами взмывает дружная походная песня. У ребят будто вырастали крылья. Каждый чувствовал себя частицей большого коллектива, родной пионерской семьи. Меня зачислили в отряд барабанщиков, по несколько минут после обеда и вечером барабанщики в отдельной комнате рассыпали дробь походного пионерского марша, работали усердно — даже стёкла звенели.
А в другой комнате горнисты разучивали пионерские сигналы: торжественный сбор, поднятие флага, «Слушайте все!»
В отдельной концертной комнате гудел пол — там тренировались плясуны. Никто не оставался без дела, разве что один Лёва Пастухов перекладывал минералы в своих чемоданах — и тоже занимался делом.
И вот наступил долгожданный день! Солнце как-то по-особенному приветливо улыбалось ровному строю пионеров, в чистом воздухе застыл тонкий аромат пышных роз, а синее море до самого горизонта было тихим и спокойным.
Хотя вчера мы и провели генеральную репетицию, но и сегодня с утра по всем палатам и во всех отрядах шли последние приготовления: гладились галстуки, панамы, парадная форма, повторялись речовки, отдельные номера самодеятельности. Наконец, всё готово, а до пяти часов ещё далеко, и солнышко, будто чем-то подпёртое, совсем не двигалось, время остановилось, а всем хотелось поскорей начинать праздник.
После абсолюта и полдника прозвучал, наконец, серебряный звук горнов — торжественный сбор! Всё пришло в движение, минута, две… пять — и все отряды построились по линейке. Ударил гром барабанов, — шагом марш! — колонны заколыхались и поплыли на костровую площадку, почти к самому берегу моря, где амфитеатром разместились скамейки для сидения, а в центре был приготовлен пионерский костёр.
