Константин Лапин - Подснежник на бруствере
— Вот бы и мне такое «вещественное доказательство»! — помечтала вслух одна из девушек. — Хотя бы к концу войны.
— А я не стану свою красавицу винтовочку портить, — не соглашалась другая. — Слишком много чести для фрицев — персонально каждого отмечать.
— Ты сначала хоть одного отправь в «Могилевскую губернию», — говорила третья.
Словом, шум поднялся немалый. Саша Шляхова попросила:
— Товарищ гвардии старшина, расскажите, как вы первого своего фашиста срезали.
Ганночка только руками развел.
— Хоть убейте — не помню, как в тумане был. Я из простой трехлинейки тогда стрелял. Снайперскую мне позже вручили, когда я уже больше десятка их нащелкал. У меня тоже к вам, дивчатки, вопросец, — сказал он вдруг. — Мабуть, хохлушки е у вас?
Отозвались сразу две — Клавдия Прядко и Саша Шляхова. Лицо снайпера расплылось от удовольствия, когда он услышал родную мову. Он забросал подруг вопросами.
— А з видкиля вы? А чому не на том, не на Украинськом фронте? А батько, маты е?
Узнав, что Прядко в первые месяцы войны потеряла семью, Ганночка поведал свою беду. Он и сам ничего не знал о жене и родных, оставшихся на оккупированной Днепропетровщине. Знает только: ему есть за что мстить врагу. В одном снайпер был не согласен с Клавдией, заявившей, что ей, одинокой, умирать не страшно.
— Про смерть нэхай думае той катюга проклятый!
Пока земляки беседовали, мы атаковали Петренко. Какой его боевой счет? Много ли девушек в батальоне? Есть ли у него зазноба — здесь или в тылу? Хлопец заливался румянцем от столь дружной снайперской атаки.
Естественно, что Ганночка стал инструктором-наставником украинской пары: Прядко и Шляховой. А на Петренко был такой большой спрос, что он взмолился:
— Може, ще хохлушки есть?
— Ни. Осталысь тилькы уральские, — подала голос Клава Маринкина.
— Вы з Урала?.. Ну що ж, ходитэ до мэнэ!..
Нам с Зоей в учителя назначили опытного снайпера Василия Шкраблюка. К паре, в который была Нина Обуховская, приставили пожилого сержанта Николая Санина, успевшего уничтожить около полусотни гитлеровцев. И другие снайперские пары не были обижены, для всех нашлись инструкторы.
Первый день прошел в знакомстве с батальоном и его людьми. Хороший здесь был народ! Конечно, встречались и такие, кто поначалу смотрел на нас с недоверчивой или иронической улыбкой, нашлись и шустрые ухажеры, отпускавшие по нашему адресу ловкие или, наоборот, неуклюжие комплименты. Только не до них было! Не терпелось выйти на первую «охоту», доказать, что мы не зря заканчивали снайперскую школу.
На переднем крае
Окопы первой роты змеятся по скату небольшой высотки. Боевое охранение — глубокая земляная щель, вырытая по форме римской цифры V, — вынесено вперед. В дальнем углу наша снайперская ячейка, она тщательно замаскирована дерном: ничто не должно выделять нас среди окружающей местности.
До рассвета мы с Зоей Бычковой добрались по ходам сообщения до своей ячейки. Отрыли лопаткой земляную ступеньку: устанешь стоять — можно опуститься на колени. В соседней ячейке Вася Шкраблюк, в случае необходимости он придет на помощь. Мы на самом «передке», ближе нас перед врагом никого нет.
Совсем рассвело, из бойницы отличный обзор. Впереди, примерно в полукилометре от нас, черная полоска недавно отрытой земли: неприятельская траншея. Оттуда изредка доносятся пулеметная очередь, хлопки одиночных винтовочных выстрелов. На переднем крае врага никакого движения, все притаилось, ушло в землю.
Снова, теперь уже в оптический прицел, осматриваю нейтральную полосу — от себя к противнику. В голубоватой дымке отчетливо видны самые дальние цели, кажется, до них можно дотянуться рукой, так они близко. Вижу не только каждый пенек на высоте, но и зеленые молоденькие побеги, торчащие из-под пня. На ровной полоске бруствера две черточки — прорези бойниц.
На пристальный осмотр уходит не менее двух часов, глаза от напряжения начинают слезиться, непонятные серые точки, словно назойливые мушки, плывут перед глазами.
Моей напарнице наскучила неподвижность, она рассматривает в оптику уцелевшие строения деревни Седурино. За деревней — шоссе, по нему ползут, смазанные расстоянием, силуэты тупоносых немецких грузовиков.
— Ну что ж, Зоя, пора составлять стрелковую карточку! — говорю я.
— Чего еще? Мы не в снайперской школе.
— Зоя, это наша первая обязанность.
— Ну и составляй себе на здоровье! А я пришла охотиться за фрицами.
Выбираю ориентиры: кудрявый куст, растущий на «нейтралке», большой гранитный валун, высунувший свою лысую голову перед самыми окопами противника, дом без крыши, стог сена. Определив расстояние до ориентиров, вношу данные в стрелковую карточку снайпера. Зоя заглядывает через мое плечо.
— Ох-хо-хо! А камень-то зачем?
— Еще как нужен. Справа от него строчил пулемет. Валун закрывает пулеметчика, для нас хороший ориентир.
Зоя по-прежнему недовольна: врага надо бить, а не бумажную волокиту разводить!
Слышится негромкое покашливание. Позади нас в окопе боевого охранения солдаты, сменившие ночной дозор. Зоя сердито поворачивается к ним:
— Что это вас кашель вдруг взял?
— Интересно на вас посмотреть, девчата, — говорит самый бойкий. — Давно не видел нежного полу.
— Нежного? — вскипает моя напарница. — А вот я покажу тебе такие нежности…
— Не груби, Зоя! — шепчу я подруге, оторвавшись от винтовки. — Скажите, ребята, как у вас тут фашистам живется?
Солдаты мрачнеют. Дело не только в том, что противник построил в Седурине мощный оборонительный пояс, занял все командные высоты вокруг деревни, буквально не дает нашим поднять головы. Дело в том, что во время зимнего удачно начатого наступления гвардейцы успели уже побывать в Седурине. Они перерезали тогда железнодорожное полотно, выбили врага с высоты перед деревней. Батальон понес потери, но они были невелики в сравнении с вражескими. Если б левый сосед гвардейцев так же выполнил свою задачу, развил их успех — не пришлось бы отходить, становиться в длительную оборону.
Зою не интересуют давние события, ей не терпится узнать, где чаще всего высовываются фашисты. Бойкий солдат, пристроившись с нею рядом, показывает направление. Воспользовавшись моментом, он разглядывает в оптику оборону врага. Оторвавшись от прицела, завистливо цокает языком.
— Н-да, мне бы такую винтовочку! Все как на ладошке.
— Ты из своей научись попадать, — слышится голос Васи Шкраблюка, покинувшего свое укрытие.
Он предлагает нам перекусить. Мы с Зоей и не заметили, как пролетело время до обеда. Перебираемся в ротные, более просторные окопы.
