Игорь Минутко - "Рот Фронт!" Тельман
Однажды, когда отец уехал в деревню закупать свежие овощи, Эрнст решил сам докрасить злополучную вывеску. Отыскав банку с остатками зеленой краски, он отлил в нее керосина из лампы, старательно размещал, принес лестницу и взялся за кисть. Но зеленой краски хватило только на две буквы. Поэтому пегая чудо-вывеска так и осталась висеть еще долгие годы. Отец пытался приохотить Эрнста «к делу».
- Вот вырастешь - сам спасибо скажешь: будешь настоящим хозяином, - чуть не каждый день повторял он сыну.
Но торговля с малых лет совершенно не прельщала Эрнста. Единственное, чем он в хозяйстве занимался с удовольствием - это ухаживал за лошадью. Спозаранку, еще до школы, мальчик приносил для Бамби воду, насыпал в торбу овес, а после занятий подолгу чистил гнедого скребницей и расчесывал ему шелковистую гриву. И конь благодарил своего маленького друга ласковым ржанием, щекотно тыкаясь мягкими губами в шею, обдавая парным дыханием.
- Тебя только и видишь в стойле да за книжками, - ворчал отец. - Я не против книг, но зачем же по ночам столько керосину жечь? Может, ты вообразил, что я нефтяной король? Давай-ка в воскресенье собирайся на рынок.
В общем-то, на рынке было совсем не скучно, да только Эрнст терпеть не мог стоять за прилавком стыдно... Особенно, если знакомые ребята увидят. Как правило, телегу нагружали ящиками с овощами, рыбой - ею отец запасался у местных рыбаков. Часто прихватывали еще и грабли. Их Тельман-старший скупал оптом у своих земляков-гольштейнцев[5]. Грабли эти сделанные из узких железных пластинок с загнутыми концами, народ брал охотно - ими было удобно сгребать мусор и опавшие листья.
Рынок находился неподалеку от дома, сразу за церковью святого Николая. Наведывался сюда только простой люд, потому что товар здесь стоил недорого, а продавцы мало чем отличались от покупателей по достатку - лишнего не запросят...
Походив по рядам и справившись о ценах, отец обычно говорил Эрнсту, что почем, и уходил в пивную. Мальчик ловко управлялся с весами и быстро считал в уме.
Соседи частенько говорили Иоганну Тельману:
- Лучший товар - твой сын. - И, смеясь, добавляли: - Сколько за него запросишь? Купим за любую цену - такой головастый парень!
Однажды, когда отец, как всегда, отправился в пивную, а Эрнст остался торговать, к прилавку подошел матрос. Никогда бы не удивился мальчик, увидев матроса: в портовом Гамбурге они встречались повсюду. И на рынок, конечно, заглядывали - покупали всякую снедь. Но на этого морского волка Эрнст смотрел с изумлением: перед ним стоял великан.
- Что вы хотите купить? - робко спросил он.
Матрос внимательно посмотрел на Эрнста, взъерошил ему волосы, улыбнулся.
- Ну, здравствуй, Тедди![6] - сказал он. - Будем знакомы. Меня зовут Хорстом.
- А меня Эрнст Иоганн.
- Может быть, и так, - засмеялся матрос. - Но ты настоящий Тедди. Вот сейчас я покажу тебе твоего двойника.
Хорст раскрыл деревянный сундучок, покопался в нем и достал золотистого плюшевого медвежонка.
- Глянь-ка, шерсть у него точно такая, как твои кудри. И такой же, как ты, крепыш. А что зовут его Тедди, так про это даже на бумажке написано. Бери себе на память. Да бери же!
И как раз в это время у прилавка оказалась неразлучная троица: долговязый Томас Блекерт, Антон и Вилли по прозвищу Мячик - мальчишки с соседней улицы.
- А ведь они и вправду похожи! - с ехидцей заметил Вилли Мячик.
- Вылитые близнецы! - подтвердил Антон.
- Тедди! Настоящий Тедди! - приплясывая, завопил Томас Блекерт.
И вся троица теперь выкрикивала на разные голоса:
- Тедди! Тедди!
Так это забавное прозвище и пристало к Эрнсту Тельману на всю жизнь.
Оранжевые, желтые и багряные листья сухо пощелкивали под ногами, словно были выкованы из тончайшей разноцветной меди.
Небо над головой отливало слепящей синью бабьего лета, и на этой синеве седыми длинными волосками изредка проплывала паутина.
Эрнст возвращался домой из школы в замечательном настроении - он получил две пятерки по немецкой истории и по арифметике.
Открыл дверь и замер на пороге.
В комнате за столом рядом с отцом сидел незнакомый человек, полный, с большими залысинами и пышными каштановыми усами. В руке у него дымилась трубка. На столе стояли кружки пива, тарелки с сосисками и тут же непонятно зачем лежал капустный кочан.
Гость с любопытством оглядел мальчика.
- Сколько тебе лет? - дружелюбно спросил он.
- Десять, - четко, как на уроке, ответил Эрнст.
- А я бы ему дал все шестнадцать, самое малое- четырнадцать. - Гость повернулся к отцу. - Крепкий парень, в тебя.
- Да и смекалкой бог не обидел, - не утерпел похвастаться отец. - С понятием растет. Мы его Эрнстом[7] недаром назвали. Слушай, сынок, товарищу Курту нужна твоя помощь.
Эрнст вопросительно взглянул на гостя: может, поднести чего-нибудь или сбегать в лавку?
- Я должен передать в Киль кое-какие бумаги, - сказал Курт. - Но самому мне туда ехать нельзя.
- Значит, поеду я? - обрадовался Эрнст. - Один?
- Нет. К тебе приедет парень из Киля.
- Почему ко мне, а не к отцу? - удивился мальчик.
- Этот человек не должен появляться у вас в доме, - спокойно пояснил Курт. - Он придет к тебе на рынок, и ты отдашь ему вот этот кочан капусты.
Эрнст озадаченно посмотрел на обыкновенный, довольно большой кочан и перевел взгляд на отца:
- А бумаги?
- Они - здесь. - Отец потянул кочерыжку и вытащил ее, как пробку из бутылки. Внутри кочан был плотно нашпигован бумагами.
- Я понял, папа. - Эрнст восхищенно покрутил головой. - Хитрый кочан!
- Запомни, - погасшей трубкой Курт ткнул мальчика в грудь, - к тебе подойдет рабочий из порта и будет изображать пьяного. Но ты не смущайся.
Нахмурив крутой лоб, Эрнст внимательно слушал и запоминал...
* * *В коридоре послышались тяжелые шаги. Кто-то остановился у двери камеры. Поднялся глазок.
Эрнст Тельман отвернулся, подошел к стене и стал рассматривать водяные разводы на серой краске.
«Когда же впервые я узнал об этой тайной жизни отца?»
И мгновенно в памяти ярко вспыхнул случай из еще более раннего детства.
* * *...В то утро он проснулся от громких голосов. Двое чужих людей перебирали пивные кружки в посудном буфете, заглядывали зачем-то в пустые бутылки и костяшками пальцев стучали о стены. Третий из них, маленький и усатый, покрикивал:
- Матрац, матрац хорошенько прощупайте!
- Прощупали уже, он будто гвоздями набит, все руки искололи!
- Распороть!
К ногам матери жалась маленькая Фрида. Глаза у нее были круглые от страха. А в углу, прислонившись спиной к изразцовой печи, стоял отец. Скрестив на груди руки, он угрюмо смотрел в окно.
