Иван Черный - Данные достоверны
Мы прицепили немецкую легковушку к своему грузовику.
[13]
Это был наш первый трофей.
В Карачеве мы поступили в распоряжение штаба Брянского фронта, и тут я потерял своего руководителя и товарища по академии — веселого и бесстрашного капитана Азарова.
Все время мы были вместе, и пули Азарова не брали. А в Карачеве он стал жертвой несчастного случая: сел на передний бампер грузовика, чтобы показывать дорогу в ночи, и получил тяжелую травму...
Военный совет фронта дал мне новое задание, и я отбыл в Курск, в обком партии, чтобы помогать подготовке партизан.
Секретарь обкома товарищ Доронин выслушал рапорт, ознакомил меня с обстановкой и попросил как можно чаще информировать его о работе.
На территории бывших обкомовских дач мы разместили партизанскую школу, начали готовить людей к войне в тылу противника.
Костяк будущих партизан составляли коммунисты и комсомольцы.
Мы учили их тактике партизанских действий, умению вести разведку, совершать диверсионные акты против оккупантов.
Однако отступление продолжалось. Противник прорвался к городу, и 3 ноября мы после упорных боев сдали Курск.
Эта очередная страшная потеря вызвала новый прилив ожесточения против ненавистного врага.
Подбадривало одно: я знал, что в тылу врага остаются вооруженные, неплохо обученные люди, а впереди, на новых рубежах, фашистов ждут подтянутые к фронту, готовые к бою войска.
Непогода спасала от налетов вражеской авиации, но пока мы дотянулись до Ельца, пришлось выдержать еще несколько жестоких бомбежек.
Мне «везло» — в какой бы город ни направился, прибывал в него, как правило, ночью. То же самое произошло тут, в Ельце.
На въезде в город мы узнали, что штаб фронта стоит за рекой. Нам объяснили, что нужно пересечь Елец и спуститься к переправе. В кромешной тьме поехали искать переправу, но запутались в елецких улочках. Я нервничал. Прекрасно помнил, что спуск мы начали возле какой-
[14]
то церквушки, но вот спуск кончился, дорога вновь пошла в гору, вильнула, и мы очутились... возле церквушки.
Снова поехали вниз. Свернули в другую сторону. Поплутали — и оказались... возле церквушки.
Город словно вымер. Ни огонька, ни души. Холод, снег, ветер.
Еще две попытки выбраться к реке закончились тем же, что и предыдущие: мы вновь уперлись в церквушку!
— Все. Будем спать. Утро вечера мудренее, — сказал я шоферу, поняв, что от этой церквушки нынче нам все равно никуда не уехать.
Мы кое-как продремали до свету, когда выяснилось, что церквей в Ельце — как грибов в лесу. Мы стояли везде одной, а купола других темнели и справа, и слева, и на соседних улицах, и вдали...
Выходит, мы тыкались от одной церкви к другой, по простоте полагая, будто упираемся в одно и то же место.
Я велел шоферу помалкивать о паломничестве по елецким святыням. Мы благополучно спустились к переправе, переехали на другой берег и прибыли в штаб Брянского фронта.
Семь с лишним месяцев прошло с того утра.
Здесь, в Ельце, с помощью секретаря Елецкого горкома ВЛКСМ Ани Власенко и члена Орловского обкома ВЛКСМ Любы Шестопаловой я комплектовал отряд из молодежи Ельца, Мичуринска, Тамбова и Задонска.
Около четырехсот человек пришли к нам и воевали так, как могли воевать только советские патриоты: смело, беззаветно, дерзко.
И тут же, в Ельце, познакомился я со старшим политруком Хаджи Бритаевым — тучным веселым тридцатилетним осетином, комиссаром одного из спецотрядов.
Хаджи Бритаев занимался переброской разведчиков через линию фронта.
Этого кипучего, храброго человека в марте 1942 года я провожал на аэродром: Хаджи улетал в тыл врага.
Я и не думал, что очень скоро наши пути сойдутся, что мы будем воевать рядом с ним, станем близки, как братья...
А вот теперь я оказался в Москве.
Нежданно-негаданно.
[15]
Совершенно не представляя, как теперь повернется моя военная судьба.
Впрочем, естественное волнение, связанное с вызовом Наркомата обороны, на некоторое время уступило место другому чувству: я мысленно готовился к встрече с Москвой.
Противотанковые укрепления остались позади, на подступах к городу.
Я жадно вглядывался в знакомые улицы.
Разрушений не замечал.
За Калужской заставой нас остановил милиционер и потребовал вымыть машину.
Мы и досадовали, и восхищались: порядок!
* * *
Из Наркомата обороны я в тот же день попал на подмосковную дачу, где принял ванну, отдохнул и переоделся во все гражданское.
Выспавшийся, свежий, предстал я на другой день перед мандатной комиссией, все еще не зная, куда меня направят.
За длинным столом сидели члены комиссии — никак не менее пятнадцати полковников и генералов.
Пятнадцать пар глаз внимательно рассматривали меня, пока я рассказывал биографию, отчитывался в боевой службе.
Затем члены комиссии задали несколько вопросов.
Я ответил.
Председатель, вертя в руках карандаш, спросил:
— Куда бы вы хотели попасть, товарищ капитан?
— А куда дальше фронта сейчас попасть можно? — спросил я в свою очередь.
Председатель приподнял бровь. Члены комиссии улыбались.
— Подождите в приемной, — сказал председатель.
Я повернулся налево кругом и вышел.
В приемной раскуривал папиросу старый знакомый — Гриша Харитоненко. Увидел меня — отбросил спичку, раскинул объятия.
— Послушай, Гриша, не знаешь, что мне прочат?
Гриша вытаращил глаза:
— Как?! Ты не в курсе?! — Покосился на дверь мандатной комиссии, дохнул в самое ухо: — В тыл противника полетишь!
[16]
Осведомленность Гриши помогла мне выслушать решение комиссии с относительным спокойствием.
* * *
На той же даче, где я отдыхал и переодевался, началась подготовка к выполнению будущего задания.
Наставниками моими были опытные, до тонкости знающие свое дело люди — полковник Николай Кириллович Патрахальцев и его заместитель подполковник Валерий Сергеевич Знаменский.
Н: К. Патрахальцева я раньше не знал. Помнится, ходили фантастические рассказы о прошлом полковника.
Со временем: я убедился, что многое в этих рассказах было правдой.
Во всяком случае, правдой было то, что Николай Кириллович всегда оказывался там, где пахло порохом.
Судьба бросала его то на Дальний Восток, то в песчаные пустыни Монголии, то на берега Средиземного моря, в оливковые рощи и горы республиканской Испании, то в болота Полесья...
Колоссальный опыт работы Николай Кириллович передавал ученикам настойчиво и умело.
