Афанасий Белобородов - Прорыв на Харбин
"11 февраля атака Волочаевки была возобновлена, но убийственный артиллерийский и минометный огонь и проволочные заграждения опять остановили нас. 12-го вновь пошли в атаку, прокладывая свой путь через проволочные заграждения кто лопатами, кто штыком. Командиры шашками рубила заграждения, бойцы рвали проволоку руками, оставляя на ней кожу, рвали ее тяжестью своего тела. И когда в решающий момент боя единственный наш бронепоезд выпускал последние свои снаряды, а единственный танк "Рено" двигался на проволоку, сразу же подбитый противником, бойцы с криком "Даешь Волочаевку!" ворвались в расположение белых. 12 февраля станция и поселок Волочаевка была нами заняты. Противник, неся большие потери, бежал в сторону Хабаровска".
В заключение этой статьи В. К. Блюхер писал: "Как со взятием Перекопа был нанесен сокрушительный удар врангелевщине, удар на юге, так под Волочаевкой был нанесен окончательный удар белогвардейщине и интервенции на Дальнем Востоке. Волочаевская эпопея показала всему миру, как умеют драться люди, желающие быть свободными..."{2}.
Сравнение штурма Волочаевки со штурмом Перекопа было особенно весомо, потому, что сделал его Василий Константинович Блюхер, который за пятнадцать месяцев до этого командовал знаменитой 51-й стрелковой дивизией, прорвавшейся через укрепления Турецкого вала в Крым.
Если при штурме Волочаевки особенно отличился 4-й Волочаевскмй полк, то восемь месяцев спустя, в октябре 1922 года, при штурме фортов Спасска в Южном Приморье главную роль сыграли 5-й Амурский и 6-и Хабаров-ский полки 2-й Приамурской дивизии. Эти части в жестоком бою прорвали вражеские укрепления, перекрывавшие железную дорогу Хабаровск - Владивосток, и погнали белогвардейцев к границам Маньчжурии. Японские оккупационные войска были поставлены перед проблемой: либо возобновить открытые военные действия против армии Дальневосточной республики, либо оставить Владивосток и убраться восвояси. Они предпочли второе. 25 октября части Народно-революционной армии вступили во Владивосток. За боевые подвиги более чем 60 бойцам, командирам и политработникам 6-го Хабаровского стрелкового полка были вручены ордена Красного Знамени.
Вот вкратце история боевых действий 2-й Приамурской дивизии и ее 6-го Хабаровского полка, в котором мне довелось начать свою службу в качестве командира пулеметного взвода. Был я очень молод, молодости свойственно ошибаться, случилась такая ошибка и со мной. В пехотной школе я сам не позволял себе тратить ни часа свободного времени на пустяки, а здесь, достигнув какой-то определенной ступени, став командиром, расслабился. В полку было несколько бывших офицеров царской армии. Хорошие служаки, имевшие солидную теоретическую подготовку и большой боевой опыт, они помогли встать на ноги многим молодым красным командирам вроде меня. Однако они принесли с собой и некоторые привычки старого офицерства. Досуг, к примеру, любили проводить за преферансом. Втянулся в эту игру и я. Просижу ночь за картами, а днем в воскресенье сплю. Ничего не читаю, а ведь и в те годы издавалось немало военной литературы по самым разным и очень интересным вопросам.
Говорит мне как-то командир батальона Сувырин:
- Как проводить свободное время, дело твое, однако подумай над тем, что я скажу. Претензий по службе к тебе не имею. Ты только что из военной школы, у тебя есть определенный багаж знаний. Его хватит на какое-то время. Потом почувствуешь, что он израсходован, а новых пополнений к нему не сделал. Годы прошли, а ты топчешься на месте. Спохватишься, и окажется, что не только потерял дорогое время, по потерял и еще более существенное - привычку работать над собой. Ты читал сборник "Тактика в примерах"? Составил Суворов.
- Александр Васильевич? Знаменитый полководец?
- Нет, не Александр Васильевич. В сборнике, кстати, есть и статьи наших однополчан о боевых действиях 6-го Хабаровского. Как же так? В книге обобщен самый современный опыт тактики мелких подразделений в мировую и гражданскую войны, это же твой хлеб, а ты проморгал его за преферансом.
Молчал я, стыдно стало.
Побеседовал со мной и секретарь партбюро Богаткин.
- Как по-твоему, что главное в нашей службе? - спросил он.
- Знания и опыт! - не задумываясь ответил я.
- Это само собой разумеется, - согласился он. - Но твои знания ничего не стоят, если не умеешь передать их бойцам. А хороший педагог учит не только наказом и показом, но и своим примером, своим отношением к службе. Командир Красной Армии всегда на виду. Его слабости вызывают со стороны красноармейцев, как, минимум, снисходительное к нему отношение. Есть у тебя во взводе нерадивые?
- Есть.
- Ты толкуешь им о необходимости самодисциплины?
- Да.
- А сам? Ты сам показываешь им пример самодисциплины? Сколько у тебя неграмотных и малограмотных бойцов?
- Больше половины.
- А ты вместо того чтобы в выходной день позаниматься с ними, тратишь время на ерунду, которая ни уму ни сердцу!
Эти беседы с Сувыриным и Богаткиным, коммунистами, которые сами были для меня примером отношения к службе и к окружающим людям, которые прежде всего думали о коллективе, заставили меня всерьез задуматься и о сегодняшнем дне, и о будущем.
Были у меня и другие ошибки, и сегодня я с благодарностью вспоминаю старших товарищей, оказавших мне в молодые годы помощь, значение которой я полностью оценил лишь впоследствии. А с Владимиром Николаевичем Богаткиным меня еще не раз сводили жизненные пути-дороги. Высокие посты, которые он занимал (в годы Великой Отечественной войны он был членом Военного совета Северо-Западного, 2-го Прибалтийского, Ленинградского фронтов), не изменили его натуры. Об этом рассказывали мне и общие наши друзья, в этом я убедился и сам. Владимир Николаевич остался таким же простым, умным, отзывчивым, человечным. Верным бойцом партии, хорошим товарищем и настоящим комиссаром, каким был и в молодые годы, когда под Волочаевкой поднял бойцов 6-го Хабаровского полка на штурм укрепленной сопки Июнь-Корань и первым бросился на колючую проволоку, за что был удостоен высшей тогда награды - ордена Красного Знамени.
Жесткая переоценка собственного поведения, взгляд на себя со стороны - все это далось мне не просто и не безболезненно. Я понял, что командир Красной Армии не имеет морального права делить свое время на две искусственные категории: на время служебное и внеслужебное, что подобное раздвоение в конце концов приносит вред и воинскому коллективу, и тебе самому. А поняв это, по-иному взялся за дело. Летом 1927 года у нас состоялись очередные состязания пулеметных взводов. В их программе были 20-километровый марш, преодоление полосы препятствий и пулеметные боевые стрельбы. Нашему взводу удалось занять первое место сначала в батальоне, затем в полку и дивизии. Переходящий вымпел вручал нам в торжественной обстановке командир дивизии Иван Васильевич Онуфриев. Его знал тогда весь Дальний Восток. Выдающейся храбрости был человек и мастер военного дела. В гражданскую войну в боях против Колчака командовал полком, заслужил два ордена Красного Знаменит. Да и внешне был очень представительным. Почти двухметрового роста, 135 килограммов веса, одной рукой мог поднять на воздух рослого и плотного человека. И вот стоит он перед нашим взводом, загородив плечами восходящее солнце, и говорит неторопливо, басом:
