Леонид Золотарев - Люди без имени
2. Отступление
Биография Леонида Маевского короткая: четвертый сын у отца, не считая сестер. Мать часто вспоминала, что Леонид родился в голодный 1922 год, когда на ДВК шла Гражданская война. Власть переходила из рук в руки и его отец — сельский учитель, преследуемый белогвардейцами, вынужден был скрываться в подполье, а мать ходила батрачить, оставляя его под присмотром старших детей. Трудным положением в детстве мать объясняла хилость сына, не замечая, что за внешним небогатырским телосложением кроется здоровый организм, позволивший Маевскому стать хорошим физкультурником. В Балтийском флоте он был сильнейшим футболистом и лучшим лыжником. После изгнания всевозможных правителей и атаманов, отец, старый подпольщик вернулся к любимому занятию учителя. Леонид знал о прошлом отца и гордился им. Пионерский галстук сменил на комсомольский знак. Семнадцати лет он окончил десятилетку и поступил в Николаевский кораблестроительный институт. 17 сентября 1939 года его вызвали в горвоенкомат. В октябре месяце прибыл в Краснознаменный Балтийский флот. Через два месяца Леонид высаживался десантом на финский остров Сейскар. Позднее, в лыжном отряде комбрига Денисевича, «бороздил» Финский залив, поддерживая наступающие части красной Армии.
Закончилась война с Финляндией. Отгремели боевые дни. Финская военщина была поставлена на колени. Остались воспоминания минувших событий и память о товарищах, отдавших свою жизнь за родину, да на лице появилась лишняя складка — следы суровых дней, проведенных в боях.
Наступил период мирной учебы. Маевский окончил бригадную школу и получил назначение в батальон, в котором принимал боевое крещение. Друзья встретили приветливо. Командиры поздравили с успешным окончанием школы. Футболисты были в восторге: вернулся лучший игрок команды.
Маевский ниже среднего роста, сухощавый блондин, спокоен и выдержан. На занятиях говорил тихо, не горячился и не кричал, подбирал всегда слова выразительные и простые, чтобы они доходили до сознания того, к кому он обращался. Прежде чем сказать, он тщательно обдумывал и уж если сказал, то никогда не изменял своего решения.
«Маевский сказал — закон, это правда, так и будет!» — говорили о нем моряки.
Маевский не жалел прерванной учебы в институте, но не оставлял мысли продолжать ее. Среди многообразной и трудной работы он находил время учиться. Когда ему предложили преподавать историю народов СССР краснофлотцам и младшим командирам, он с охотою согласился. За его добродушный нрав, прямую натуру, веселую улыбку, твердую волю, хорошую военную и физическую подготовку любили и уважали бойцы, а командиры ставили в пример другим.
В субботу 21 июня 1941 года Леонид был на семинаре руководителей политкружков. Старший политрук проводил инструктивное занятие и отмечал недостатки прошлой работы. Маевский внимательно слушал, делая пометки в блокноте. Когда закончились занятия, он пошел к футболистам. Завтра предстояла решительная схватка на футбольном поле. В прошлое воскресенье командир части обещал игрокам, при условии выигрыша у сборной бригады, повести их в Таллинн. Поэтому Леонид хотел поговорить с товарищами и обсудить все заранее.
И первый раз в жизни капитан футбольной команды отложил игру. Началась война. Началось сражение на огромном поле от Черного до Баренцева моря. Вместо Таллинна, Леонид, с небольшим отрядом морской пехоты, выехал навстречу врагу. Отряд придали пехотной части. Там где было трудно и наиболее опасно — туда посылали моряков. Шли дни. Части Красной армии с боями отступали. Отходил и Маевский.
Однажды его вызвали в штаб. Возвращаясь из штаба, Маевский не подошел к своему маленькому отряду, а прислонившись к сосне, стал издали наблюдать за моряками. Вот они перед ним: Вася Сорокин — высокий блондин с голубыми глазами и задумчивым лицом — слесарь с ленинградского завода, на него послан наградной лист; Плеханов из Казани, с веснушчатым лицом, узкими и косоватыми глазами, как у монгола, и хитрой улыбкой, на груди у него орден «Красная звезда»; Смирнов и Кулибаба — оба невысокие, плотного телосложения, с орденами «Красное знамя»; Ян Шмакалин, с медалью «За отвагу», а впереди его ожидает высокая награда.
«Все они смелые, храбрые как львы, — подумал Маевский. — Грудь моряков украшают ордена и медали, но они сражаются не из-за наград и чинов, славы и тщеславия, а из-за чувства долга перед родиной, но и страна умеет ценить заслуги рядовых и отмечать героев».
Поправляя волосы, выбивающиеся из-под каски, он продолжал смотреть на своих моряков, товарищей, с которыми пережил не одно сражение, вместе с ними штурмовал линию Маннергейма в прошлой войне. Из всего отряда десятка два было призывников 1940 года. За короткий промежуток времени и они сумели показать свое мужество и уменье воевать.
Сорокин и пулеметчик Плеханов, старые моряки и неразлучные друзья, обсуждают положение на фронте и делают пометки на карте. Остальные оживленно беседуют. До Маевского долетают отдельные обрывки фраз. В первую минуту Леонид решил объявить о приказе отступать, но, застав их за мирной беседой и обыденными делами, раздумал:
— «Подадут сигнал — скажу. Собираться им недолго — стал, отряхнулся от земли и пошел».
Сигнал отступления не заставил себя ждать. Войска покинули еще один маленький город. Отступление … Отступление… Горят села, разрушаются города. Не один десяток километров земли родной покинут. Цветущая земля под сапогами каннибалов двадцатого века. У них нет ни жалости, ни чувства сострадания. Они как дикари уничтожают все, что составляет гордость чужой страны.
Сторонка родная, часть великой страны, можешь ли ты спокойно смотреть и терпеть варваров на своей земле?! Нет!
И люди с суровыми лицами, но с уверенностью вскоре отомстить врагу, молча уходят на Восток.
В селениях, городах, поселках — повсюду, где проходят войска, со скорбными лицами их провожают женщины, дети, старики. Во взглядах печаль, порою немой упрек. Иногда до слуха доносятся истерические крики, мольбы, надежды: «Родные! Не уходите! Защитите нас!»
«Мы отступаем, но скоро вернемся, чтобы никогда больше не уходить», — говорил Маевский. Так говорили все. В этом они были уверены — это было надежным утешением людей, остающихся на муки врагу.
Оставить город требовала обстановка; войска не побежали в панике, а ощетинились тысячами штыков, готовые встретить врага не следующем рубеже и отомстить за товарищей и поруганную землю.
Отряду Маевского не пришлось окапываться, как было раньше, при занятии новой обороны. Он на машинах был спешно переброшен под Нарву, где шли ожесточенные и кровопролитные бои. Моряки с ходу вступили в бой. Авиация противника непрерывно бомбит. Не смолкает орудийная канонада. Ни на минуту не замолкает пулеметная трескотня. Земля стонет.
