И. Мартынов - Книгоиздатель Николай Новиков
1767 г. был переломным этапом в жизни начинающего издателя. 31 июля в Москву со всех концов России съехались депутаты благородного и податных (кроме помещичьих крестьян) сословий, чтобы обсудить и принять новое Уложение — свод государственных законов, определяющих права и обязанности подданных русской короны. Со времен царя Алексея Михайловича страна не знала столь полномочного собрания народных представителей, и не удивительно, что споры, разгоревшиеся вокруг комиссии, оттеснили на задний план все остальные проблемы общественной жизни. Главным событием дня стал «Наказ» депутатам, собственноручно скомпилированный императрицей из сочинений западноевропейских просветителей.
Самый нелицеприятный биограф Екатерины II не может не воздать должное остроте ума этой незаурядной правительницы, гибкости проводимой ею политической линии. Казалось бы, императрица заранее приняла все меры для того, чтобы свести работу русских законодателей к пышным славословиям «матери отечества», однако она явно недооценила своих подданных. Среди депутатов Комиссии о сочинении нового Уложения оказалось немало истинных патриотов, людей с чуткой совестью и здравым умом. Их выступления, а также сотни наказов избирателей неопровержимо свидетельствовали о том, как много накопилось взрывчатого материала в русском обществе.
Первое время Екатерина II не придавала большого значения речам депутатов, ибо хорошо знала, что последнее слово останется за ней. Между тем заседания в Кремлевском дворце все дальше отклонялись от первоначального сценария, а его устроители, неведомо для себя, совершали ошибку за ошибкой. Императрица распорядилась направить в Комиссию для ведения письменных дел наиболее способных и образованных молодых офицеров. Кандидатура Николая Новикова на первый взгляд вполне отвечала этим требованиям, и граф К. Г. Разумовский подписал 17 августа 1767 г. приказ о его новом назначении. Мог ли предвидеть командир Измайловского полка, какие, далеко идущие, последствия будет иметь служебная командировка молодого унтер-офицера. Новиков был вполне лоялен, прилежен, начитан… и, тем не менее, совершенно не подходил для роли слепого и безгласного орудия монаршей воли, которая отводилась «держателю дневной записки» (протоколисту) частной комиссии «о среднем роде людей». Полтора года службы в Комиссии открыли Новикову глаза на истинное положение дел в стране; здесь он прошел полный курс гражданского воспитания, утвердился в своих политических симпатиях и антипатиях, приобрел вкус к общественной деятельности.
Постепенно атмосфера в Комиссии накалилась до предела. Отголоски жарких споров о будущем России между представителями разных сословий начали проникать в широкую публику, сея смятение в умах. Такой поворот событий не устраивал Екатерину И, и она поспешила прекратить словопрения депутатов, распустив их в конце 1768 г. по домам. Начавшаяся война с Турцией пришлась как нельзя кстати. Звон оружия заглушил голоса недовольных. Однако не так-то просто было одним махом перечеркнуть широко разрекламированные проекты государственных реформ. Это могло иметь нежелательный для Екатерины политический резонанс за рубежом, да и внутри страны позиции дворянской фронды оставались еще достаточно сильными. Стремясь оградить себя от обвинений в деспотизме, она переложила ответственность за роспуск Комиссии на строптивых депутатов, не пожелавших с должным благоговением принять ее милостивые законы, как подобало разумным гражданам просвещенного государства. Поэтому в качестве единственно реальной перспективы социального развития России на ближайшие десятилетия провозглашался путь нравственных преобразований общества, просвещения умов и смягчения сердец. Поиски форм, в которых должна была проводиться очередная политическая кампания, напомнили Екатерине II о любимом ею в юности английском моралистическом журнале «Спектатор». «Легче лист прочесть, нежели книгу, — рассуждала она. — Многие, книгу взяв в руки, уже зевают, а листочку навстречу с улыбкой бегут»[11]. Так появился на свет первый в России нравоучительно-сатирический еженедельник «Всякая всячина». Его вдохновителем и негласным редактором была императрица.
Объявив себя «бабушкой» нового поколения русских журналов, «Всякая всячина» выразила надежду, что у нее скоро заведутся многочисленные внуки. А пока, в ожидании потомства, открыла огонь из всех пушек… по бесплотным теням щеголей и нерях, скопидомов и мотов, ханжей и невежд. Читатели быстро разгадали уловки деспотичной императрицы. Больше всего на свете она боялась обсуждения серьезных общественных проблем. Однако вскоре у «Всякой всячины» родился дерзкий «внук», который не захотел играть в журналистику по правилам, предначертанным «бабушкой».
Горько было Николаю Новикову и его сверстникам расставаться с юношескими иллюзиями. Циничный указ Екатерины II о роспуске законодательной Комиссии не оставлял надежд на скорые перемены в общественной жизни России. Перспектива стать покорным исполнителем распоряжений свыше не привлекала Новикова. Военная служба представлялась ему «беспокойною и угнетающею человечество». Для «приказных» дел он был слишком принципиален и брезглив. Придворная должность «всех покойняе» — гласило общее мнение, однако чувство собственного достоинства не позволяло потомку старинного дворянского рода изощряться в «науке притворства» и «к большим боярам ездить на поклон». Поэтому при первом же удобном случае, зимой 1769 г. Новиков навсегда оставил государственную службу, решив безраздельно посвятить себя делу просвещения соотечественников.
Первые опыты издательской деятельности показали Новикову, насколько велика моральная ответственность перед обществом человека, взявшего на себя многотрудные обязанности посредника между сочинителями и читателями. Современных ему издателей-коммерсантов мало волновала этическая сторона их ремесла. Книга была для «парнасских щепетильников» (щепетильниками называли в то время мелких торговцев) таким же ходовым товаром, как «снурки, запонки и наперстки», и они легко приноравливались к любым вкусам покупателей. Большой фантазии для этого не требовалось. Неграмотный крестьянин, как и раньше, украшал свою избу лубочными портретами славных «лыцарей» Бовы и Еруслана, приказный любил на досуге от трудов полистать святцы, а скучающий от безделья дворянин часами мог колдовать над гербовниками и сонниками. Нет нужды доказывать, как мало способствовали эти образчики типографского искусства просвещению темных, невежественных умов. Не меньшую опасность для читателей представляли авантюрно-эротические романы, наводнившие русский книжный рынок. Ломка традиционных домостроевских норм общежития под влиянием скептических идей французского Просвещения была истолкована малообразованными дворянскими недорослями и их подругами в чисто нигилистическом духе, как крушение всех нравственных устоев. На потребу этим шаржированным копиям парижских петиметров издавались зло высмеянные Новиковым пикантные сочинения амурных дел мастеров «искушателевых», «обманов» и «соблазнителевых». Издания петровского времени зачастую были прагматичны и скучны, однако первые попытки расширить книжный репертуар носили явно сомнительный характер.
