Игорь Курукин - Анна Леопольдовна
Герцога же торжества не слишком радовали — он сильно поиздержался на подарки московским вельможам. В первую брачную ночь молодожен сбежал из супружеской опочивальни. Но игра всё же стоила свеч: царь сразу же после брачного контракта подписал с Мекленбургом договор, по которому новоиспеченный родственник должен был вернуть (конечно, с помощью русских войск) один из лучших портов на Балтике — Висмар, по Вестфальскому мирному договору 1648 года отошедший к Швеции. В герцогстве появились бравые русские солдаты, внушавшие обывателям страх. «Берегитесь, ваша светлость, — говорил герцогу его советник Эйхгольц, — чтобы эти русские не пожрали целого Мекленбурга».
Карл Леопольд не рискнул возражать царю, с помощью которого собирался держать в узде своих подданных, тем более что русские министры повелели арестовать недовольных герцогом мекленбургских дворян. Зато союзники Петра не скрывали опасений в связи с укреплением русских позиций в Германии. Висмар сдался датчанам, и король Фредерик категорически отказался впустить в него русских. Взаимное недоверие помешало успешно завершить Северную войну в том же году — из-за бездействия датчан был сорван план высадки десанта в Швеции. Русские полки остались зимовать в Мекленбурге, чем еще больше напугали Европу. Английский король и ганноверский курфюрст Георг I даже приказал своему адмиралу атаковать русских — хорошо еще, что тот исполнять приказ отказался, а члены Кабинета объяснили его величеству, что нельзя ставить под угрозу интересы британской торговли.
Но и царю пришлось умерить свои претензии. Он был весьма недоволен постоянными просьбами Карла Леопольда о защите и объяснял его советникам: «Я для герцога не намерен ссориться с императором (Священной Римской империи. — И. К.)». В результате разногласий с союзниками Петр I в 1718 году начал переговоры с Карлом XII, но они были прерваны гибелью короля при осаде норвежской крепости Фредрикстен. Вступившая на престол его сестра Ульрика Элеонора заключила союз с Англией и мир с Пруссией и Данией. Англия в 1719 году послала эскадру в Балтийское море на помощь шведам, но им так и не удалось добиться перелома в войне. Русские десанты в 1719–1721 годах беспрепятственно высаживались на побережье Швеции. В 1719 году ее флот потерпел поражение у острова Эзель (Сааремаа), а в 1720-м — у острова Гренгам. В итоге, несмотря на задержку, война закончилась для России победным Ништадтским миром.
Но Карлу Леопольду союз с царем ничего, кроме неприятностей, не принес. Русские полки навсегда покинули Мекленбург. Петр тем не менее был готов поддержать незадачливого родственника. «И ныне свободно можем в вашем деле вам помогать, лишь бы супруг ваш помягче поступал», — писал он племяннице и настойчиво рекомендовал, чтобы герцог «не всё так делал, чего хочет, но смотрел по времени и обстоятельствам». Однако Карл Леопольд к компромиссу во имя государственного блага был совершенно не способен, советам не внял и самоубийственную борьбу с собственным дворянством продолжил. В результате ему пришлось бежать за пределы герцогства и собирать армию, чтобы наказать противников.
В конфликт вмешался император Карл VI. Несмотря на личное ходатайство Карла Леопольда в Вене, приговор имперского суда оказался в пользу мекленбургских чинов. В конце 1718 года началась «рейхсэкзекуция»: в Мекленбург был отправлен ганноверско-брауншвейгский корпус под командованием Георга I. Армия герцога была разбита, часть ее дезертировала, а оставшиеся несколько сотен солдат и офицеров он отправил на Украину к царю Петру. Управление герцогством перешло к специальной комиссии, в состав которой вошли оскорбленные Карлом Леопольдом дворяне.
Екатерина Ивановна чем могла помогала мужу. В 1717 году она писала дяде-царю:
«Милостивейший государь мой дядюшка и батюшка, царь Петр Алексеевич, здраствуй на множества лет! Сим ваше величества моего государя покорна прошю: да не аставлены мы будем [в] вашей непременай милости, которай от серца желаем. При сем прошю ваше величества не пременить своей милости до моего супруга; понеже мой супруг слышел, что есть вашего величества на него гнев, и он то слыша [в] великой печали себя содержит и надееца, что нехта наш злодей вашему величеству данес неправду, не хотя ево видеть [в] вашей милости. При сем просит мой супруг, дабы ваше царское величества не изволили слушеть таковых неправедливых данашеней на него; истино мой супруг вашему величеству себя абъевляет верным слугою.
Еще покорно просить мой супруг ваше величества: слышел он, что ваше величества изволите имет алиянц с королем шветцким, и при сем всенижайше просить ваше величества мой супруг, дабы ево при сем не аставили в сваей отеческой милости. А кароль прус кой да моего супруга не премым серцем и с великим лукавством; и ради таго мой супруг ваше величества всенижайше просит, ежели изволите иметь алия[н]ц с королем шведским, дабы ево не аставили в своей милости. Впрочем предав ваше здравие дражайшее в сохронение Божие, и себя рекомендую в непременаю милость вашего величества.
Вашего величества покорная услужница и племянница Екатерина»25.
Неудивительно, что это послание с уговорами не верить недоброжелателям-министрам возмутило царских советников П. А. Толстого и П. П. Шафирова.
Едва ли Екатерина любила высокомерного и неуравновешенного мужа, но и сама была для него всего лишь обременительным довеском к обещанным, но так и не полученным выгодам. К тому же темпераментная и не блещущая манерами московская царевна явно не смогла покорить германскую знать, пренебрежительно называвшую ее die wilde Herzoginn — «дикая герцогиня». Когда мекленбургский владетель явился на суд к Карлу VI, тот сказал своему вице-канцлеру: «Хорошо, что герцог приехал, лишь бы не привез с собою москвитянку». Узнав же о прибытии герцогини, император рекомендовал поселить ее подальше от своей резиденции. Тут уж даже Карл Леопольд не сдержался и заявил вице-канцлеру, что «бедная женщина, всем светом оставленная, здесь, в Вене, никого знакомого не имеет и при том языка не знает; что она умрет с тоски, если герцог удалит ее от себя, и что он посему просит, дабы его цесарское величество оставил ее у него».
«Москвитянка» говорить по-немецки так и не выучилась, однако свои династические обязанности исполнила. В июле 1718 года Екатерина послала царице письмо с новостью: «Примаю смелость я, государыня тетушка, вашему величеству о себе донесть: милостью Божиею я забеременила, уже есть половина. И при сем просит мой супруг, тако же и я: да не оставлены мы будем у государя дядюшки, тако же и у вас, государыня тетушка, в неотменной милости. А мой супруг, тако же и я, и с предбудущим, что нам Бог даст, покамест живы мы, вашему величеству от всего нашего сердца слуги будем государю дядюшке, также и вам, государыня тетушка, и государю братцу царевичу Петру Петровичу, и государыням сестрицам: царевне Анне Петровне, царевне Елисавете Петровне. А прежде половины [беременности] писать я не посмела до вашего величества, ибо я подлинно не знала. Прежде сего тако же надеялася быть, однако же тогда было неправда; а ныне за помощью Божиею уже прямо узнала и приняла смелость писать до вас, государыня тетушка и до государя дядюшки, и надеюся в половине ноемврии (ноября. — И. К.) быть, еже Бог соизволит».
