Шолохов. Незаконный - Прилепин Захар
Помимо шолоховской мануфактурной лавки, в Кружилине имелась ещё одна – мещанки Екатерины Обоймаковой, из тех самых Обоймаковых, что стали роднёй Петру, родному брату Александра.
На сохранившихся фотографиях Александр Шолохов – спокойный, кажущийся чуть меланхоличным человек. Лишённый тех явных, свойственных русскому купечеству примет волевого, нерушимого характера – скорее интеллигент. Тем не менее в станице он прижился и уважение имел. Был добр и отзывчив. Казаки говорили о нём: «Ить не казак, а до чего ж умный и говорит шутейно, всё с присказкой». (Сын, создатель образов балагура Прохора Зыкова и деда Щукаря, здесь уже понемногу просматривается).
Но скоро стало ясно: хоть и славный человек Александр Михайлович, а хватка у него не отцовская – до купеческого звания не вытянет. Пробовал закупать и перепродавать скот – остался в убытках. Скупал землю – высаживал урожай, снимал урожай, продавал – снова едва сводил концы с концами.
Семьи не имел. Приятельствовал с немолодой уже соседской помещицей Анной Захаровной Поповой. Жила она на хуторе Ясеновка: десять километров на запад от Кружилина. Александр Михайлович заезжал к ним и по делам, и на праздники. Интеллигентные люди – есть о чём поговорить.
Служила у той помещицы в прислугах бойкая баба в прислугах. Звали её Анастасия Даниловна Черникова. Была она 1871 года рождения – уже за тридцать, по тем временам битый товар, перестарка, но всё ещё видная, ловкая, заметная.
Это – будущая мать писателя Шолохова.
Традиционно встречу Александра и Анастасии описывают на кинематографический манер: явился как-то к помещикам Поповым по своим делам молодой, симпатичный, щеголевато одетый знакомец; ему глянулась прислуживающая за столом горничная, а он приглянулся ей.
Едва ли Александр мог очаровать чужую горничную – скорее бы сам угодил в силок. Видный, неженатый, как сегодня бы сказали, «предприниматель» был завидным женихом. Тем более что и Александру давно пора было остепениться – ему, между прочим, было уже за 35.
Однако тридцатилетняя горничная точно была ему не парой.
В своё время помещик Иван Алексеевич Попов получил украинских крепостных в благодарность за участие в войне 1812 года и в числе 25 малороссийских семей привёз из-под Чернигова супружескую пару Черниковых. В украинской транскрипции фамилия их была Чорняк.
С тех пор Чорняки так и жили при помещиках Поповых. Когда крепостное право отменили, Чорняки, поименованные на русский лад Черниковыми, остались служить прежнему хозяину уже по найму.
Ивана Алексеевича сменил его сын Евграф Иванович, проживший до 1878 года. Наследником его стал молодой барин Дмитрий; две старшие дочери Евграфа Ивановича из поместья съехали. Отец Насти Черниковой, Данила, работал в усадьбе садовником, мать – прачкой; у нее имелись два брата, Герасим и Гаврила.
Местные запомнили, что отец «размовлял»: будучи малороссом, он сохранил свой язык, несмотря на то что семья его жила на Дону уже более полувека. Это, впрочем, было несложно, потому что переселенцев с Украины в этих местах проживало множество и держались они от казаков наособицу, соблюдая свои традиции.
Что до Настиной матери, то она, скорее всего, имела сильную татарскую примесь. Жители Ясеновки запомнили её своеобразную манеру говорить: неразборчивая скороговорка, характерная для татарских женщин, и даже восточный акцент. Родословная Чорняков-Черниковых неизвестна, мы лишь можем предположить, что, например, бабка Анастасии была татаркой.
Настя работала у Поповых с 1883 года – сначала девкой на побегушках, потом горничной. Хуторяне запомнили её как частушечницу и певунью. Часто она пела украинские песни. То есть жила на казачьем Дону, работала на русских помещиков, кровь несла в себе татарскую – а песни любила малоросские. Запомнили, как прочувствованно исполняла она «Реве та стогне Дніпр широкий» на стихи Тараса Шевченко – при всём том, что никакого Днепра не видела никогда.
Традиционно сообщают, что Анастасия была красавицей – но, пожалуй, нет. Сколько ни вглядывайся в её фотографии – видишь волевую женщину, пусть с правильными чертами лица, но лишённую женственной мягкости и зримого очарования. Большеголовая, с явственной примесью восточного в облике. Может быть, и Чорняками их назвали оттого, что смуглокожие?
Отец Анастасии Данила умер во второй половине 1880-х. Братья, переженившись, отделились. Настя жила с матерью вдвоём в бедном саманном курене. Ей давно было пора замуж. У Насти случались к тому времени близкие связи с хуторскими. На неё начал засматриваться молодой барин Дмитрий, и Настя откликнулась.
Хозяйка усадьбы, помещица Анна Захаровна, вскоре прознала про их связь, но опоздала: выяснилось, что Настя уже беременна. Решение было принято стремительно: Анна Захаровна решила подыскать своей горничной другое место, а то родится наследник от прислуги – и куда ж его девать?
Ни о чём не подозревавший Александр Михайлович Шолохов в Ясеновке тогда уже появлялся, но едва ли был посвящён в сложную семейную проблему.
Соблазнённая служанка в помещичьем доме – один из сюжетных поворотов романа «Тихий Дон»: когда Аксинья в отсутствие Гришки Мелехова сходится с помещичьим сыном Листницким.
Здесь – тот же поворот.
Свою семейную, родительскую, материнскую историю в тайне держал под сердцем Шолохов, рассказывая про барина Листницкого и служанку Аксинью.
Анна Захаровна вызвала к себе сначала Настину мать, а потом и её саму. Уговор был прост: «Есть, милая, для тебя пара – Степан Кузнецов из станицы Еланской: вдовец, старик, живёт при полном достатке – а бабы у него нет: пойди за него. Муж твой помрёт, и войдёшь в права наследства – заживёшь, наконец, не в горничных, а своим хозяйством».
Черниковы согласились.
Старику Кузнецову, – в некоторых бумагах он значился как Стефан – было… около сорока пяти лет. О том, что невеста беременна, ему, судя по всему, не сообщили. Однако скорость, с которой был устроен брак, предполагает приданое, которое помещица положила за свою горничную.
Муж Анастасии был из атаманцев. Так называли казаков, служивших в легендарном гвардейском Атаманском полку, охранявшем императорскую семью. Отбирали туда призывников видных, высоких, готовых к муштре и к беспрекословному подчинению. У Шолохова в самом начале «Тихого Дона», впроброс сказано об одном герое (казак Христоня): «Дурковатый, как большинство атаманцев». Всякий раз, когда на страницах этого романа является новый герой из числа атаманцев, можно заранее быть уверенным: человек небольшого ума. За женой деда Щукаря в «Поднятой целине» тоже ухаживал атаманец – и Щукарь едва не убил его завёрнутой в полотенце трехфунтовой гирькой.
Венчались Степан и Настя в Еланской церкви; второпях сыграли несчастливую свадьбу. Так Анастасия Даниловна Черникова стала Кузнецовой и приобрела новый социальный статус: из крестьянок перешла в казачки.
Узнав вскоре о беременности жены, Кузнецов без труда смог догадаться о подоплёке и поспешного обустройства свадьбы, и щедрости помещицы. С тех пор он бил жену нещадно. Спустя восемь месяцев родилась девочка – и вскоре умерла. Других детей они не нажили.
Кого из шолоховских героев мы неизбежно видим за всей этой историей?
Да конечно же Аксинью и мужа её Степана Астахова: Шолохов даже имя не изменил.
Аксинья, как мы помним, тоже вышла замуж «нечестной» девкой (её изнасиловал отец).
Степан тоже избивал жену.
Детей у неё со Степаном быть не могло, в чём она сама призналась позже Григорию Мелехову.
Атаманцев Шолохов на дух не выносил всю последующую жизнь. Материнскую историю он знал. Трёхфунтовой гирькой деда Щукаря он и спустя многие годы с оттягом бил по голове атаманца, словно бы мстя за материнские муки и смерть своей сводной сестры.
На развод подать Анастасия не могла: брак тогда мог быть расторгнут только формальным духовным судом в случае доказанного прелюбодеяния супруга. Более того, иск о расторжении брака мог быть предъявлен только через три года после совершения брака.
