Анатолий Чупринский - Маленькие повести о великих писателях
В справедливости этого утверждения Гоголь убедился не выходя из-за стола. В продолжение всего обеда-ужина к их столику не раз, (и не два!), подходили вовсе незнакомые личности. И каждый считал своим долгом на память воспроизвести какую-либо фразу из пьесы. Один нетрезвый господин даже вознамерился прочитать вслух весь финальный монолог Городничего. Но его благополучно под руки вывели из залы на свежий воздух.
Профессор Погодин очень веселился. Гоголь был несколько смущен и потому старался не поднимать глаз от очередного блюда.
Москва очень полюбилась Николаю Васильевичу. Ее кривые улочки, садики возле домов, уютные церквушки, неторопливые прохожие. А главное, радушие без оглядки всех жителей.
Все свободное от посещения редакций время, Николай Васильевич проводил в гостях, У Погодиных, у Сергея Тимофеевича Аксакова, у Михаила Семеновича Щепкина…
Тихие субботние вечера в Москве особенно хороши. Покой и умиротворение разлито в воздухе. Отзвонили знаменитые сорок сороков. Купцы с грохотом заперли свои лабазы и лавки. Мальчишки с визгами купаются в Москве-реке. А на Арбате, Поварской, на Никитском бульваре и в Сивцем Вражке в барских особняках начинаются рауты.
В доме Щепкиных в это время обычно обедают.
В просторном зале за огромным столом собралось все семейство. Многочисленные дети, воспитанники, пригретые вдовы актеров. И разумеется, гости. В доме Михаила Семеновича без гостей ни один день не обходится.
Николай Васильевич сидел в центре, по правую руку от хозяина. Он был очень смущен вниманием, оказанным ему как гостю. И не отрывал глаз от хозяина дома, воистину первого мастера российской сцены. Этот тучный человек в испачканном соусами сюртуке, с высоким белым лбом и серыми проницательными глазами просто излучал из себя веселье и молодость. Глядя на него, трудно поверить, что он до тридцати трех лет был в рабстве. Его покупали и продавали, как вещь. И только стараниями известного историка Каменского, уже семейным человеком, он был выкуплен из неволи.
Но как бы, ни глумилась над ним жизнь, он сохранил в себе бесконечную доброту и неистребимое чувство юмора.
Временами Николаю Васильевичу чудилось, будто над столом, над гостями витает дух его отца, Гоголи Василия Афанасьевича, Он боялся сделать лишнее резкое движение, дабы ненароком не спугнуть этот дух. Он был по-настоящему счастлив.
После обеда присутствующие начали просить Николая Васильевича прочитать вслух «что-нибудь из своего».
Гоголь отнекивался, кивая на Павла Мочалова, сидевшего на другом конце стола, надежду и славу московского театра, соперника петербургского Каратыгина. Дескать, сейчас самое время послушать «что-нибудь из Шекспира». Наслышанные о великолепном умении Гоголя читать свои вещи вслух, гости настаивали.
Наконец Гоголь как-то неуверенно кивнул.
Все замерли. Было слышно даже, как самовар на кухне сопит.
Гоголь обвел всех сидящих за столом каким-то удивленным взглядом, широко раскрыт рот и… неожиданно громко икнул!
Разумеется, гости, как люди хорошо воспитанные не заметили этого. Николай Васильевич опять раскрыл и… еще раз икнул! Уже значительно громче и отчетливее. Потом еще. Еще и еще.
— Что это со мной? Вроде, отрыжка! — недоуменно спросил Гоголь, хмурясь и прислушиваясь к своему желудку. — Видно, это ваш обед засел в горле. Ешь, ешь, просто черт знает, чего ешь…
Первым догадался Щепкин. Он оглушительно захохотал и, указывая пальцем на Николая Васильевича, начал от смеха раскачиваться на стуле из стороны в сторону.
Вторым сообразил Мочалов. Актерская интуиция сработала. Актер актера, всегда распознает. Один за другим и остальные гости сообразили, Гоголь уже начал читать отрывок из неоконченной пьесы — «Владимир третьей степени».
Дочитать отрывок до конца Гоголю так и не дали. Гости долго не могли успокоиться. Некоторые даже подражали ему, разнообразно икали.
В конце вечера Гоголя усадили на стул в центре залы и все присутствующие, взявшись за руки, начали водить вокруг него хоровод. Но пели с большим воодушевлением «К нам приехал, к нам приехал, Николай Василич, до-оро-ого-ой!», почему-то на известный мотив «Ах, вы, сени, мои сени…».
Словом, радости и веселию не было конца и края.
«Я совершу! Я совершу, Жизнь кипит во мне. Труды мои будут вдохновенны! Я совершу!», — шептал Николай Васильевич, медленно бредя по тротуару к гостинице.
Несмотря на поздний час, вокруг шумела, смеялась толпа.
Люди степенно сходились в небольшие группы, так же степенно что-то обсуждали и, раскланявшись, расходились. Николай Васильевич не видел конкретных лиц.
Перед его глазами, так же степенно сходились, разбивались на пары и тройки и о чем-то взволнованно беседовали совсем другие люди. «Мертвые души!». Название поэмы возникло как-то само собой. С каждым днем сюжет, подаренный Пушкиным, все более овладевал им.
Его не покидало предчувствие, что он стоит на пороге чего-то большого, значительного.
Дорога из Москвы в Петербург заняла, как ни странно, чуть ли не вдвое меньше времени. Впрочем, «…в натуре существует множество явлений, необъяснимых даже для обширного ума!».
«Таких людей приходилось всякому встречать немало. В их лицах всегда видно что-то открытое, прямое, удалое».
— Да ты, брат, абсолютная свинья! Ха-ха!
Николай Васильевич вздрогнул и обернулся.
Посреди тротуара, раскидывая руки и распихивая многочисленных прохожих, стоял совершенно незнакомый человек.
Широко улыбаясь, он двинулся на Гоголя с объятиями. Кот Селифан на плече предупредительно зашипел.
— У меня дня не проходит, чтоб я не пил за твое здоровье! А ты мимо идешь и нос воротишь?! Ха-ха!
— Мы знакомы?
Николай Васильевич нахмурился и начал пристально всматриваться в лицо незнакомца, судорожно соображая, где, когда, при каких таких обстоятельствах они могли встречаться.
Незнакомец между тем, подошел почти вплотную и, крепко хлопнув Гоголя по спине, (отчего Селифан чуть не слетел на тротуар!), громко захохотал.
— Да ты шутник, брат! Ха-ха! Всегда таковым был!
Прохожие сторонились. И слегка испуганно оглядывались.
Нет, Николай Васильевич решительно не припоминал незнакомца.
— Ухнов я! Ух-хнов! «Однокорытники»! Неужель не помнишь?! И пироги с зайчатиной забыл?! — трагически воскликнул незнакомец.
Очевидно, Гоголь когда-то учился вместе с незнакомцем в гимназии. И вероятнее всего, незнакомец был несколькими классами старше. Или младше. Николай Васильевич недоуменно пометал головой.
