Владимир Мелентьев - Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли
Открытый характер и личная храбрость сделали Витгенштейна популярным среди сослуживцев. Душа обрусевшего немца проявлялась во всем: в приказах его по корпусу, в словах, обращенных к солдату, в беседах с друзьями и гостеприимном его радушии. Словом, немецкой у Витгенштейна оставалась лишь фамилия. Все это выгодно отличало его от Барклая, если бы не одно немаловажное обстоятельство. Дело в том, что в жизни своей Витгенштейну более чем корпусом командовать не приходилось. И опытом по руководству не только объединенными силами двух государств, но даже просто одной полевой армией он практически не обладал! К тому же многие припоминали неудачные действия его на Березине и то, что успешным продвижением по службе Петр Христианович обязан был не только личным дарованиям, но и родительским связям, в особенности энергичной мачехи своей графини Бестужевой (урожденной княжны Долгоруковой), а еще более — близкому родственнику ее Н. И. Салтыкову — фельдмаршалу, князю (воспитателю наследника престола Александра Павловича), а ныне председателю Государственного совета и председателю кабинета министров. И наконец, что также было немаловажным, вновь назначенный главнокомандующий по возрасту и воинскому чину изрядно уступал другим претендентам. Но и это было еще не все. Многие, следившие тщательно за ходом войны и «вхожие в придворную кухню», утверждали, что, назначив на пост главнокомандующего Большой действующей армией и прусских войск генерала Барклая де Толли, император должен был бы расписаться в признании грубой ошибки, допущенной им в начале войны, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Как бы там ни было, а столь стремительное возвышение Витгенштейна вызвало немалую озабоченность в военных кругах. Ведь обстановка к тому времени на театре войны снова стала достаточно сложной.
Еще 6 декабря 1812 года, тайно покинув свою армию, Наполеон поспешил (с поддельным паспортом) в Париж. Прибыв туда, с присущей ему энергией он приступил к мобилизации всех ресурсов страны на продолжение войны. К весне 1813 года им была собрана 300-тысячная армия, которую он и противопоставил союзникам.
Уже в марте французские войска сосредоточились на Майне. В апреле главные силы Наполеона двинулись на Лейпциг. В этой обстановке союзные войска (под командованием Витгенштейна) начали встречное движение. «Свидание» Витгенштейна с Наполеоном произошло 2 мая в сражении при Лютцине, где союзники потерпели поражение и начали отход к Бауцену, на пути к которому ранее бездействовавший Барклай присоединился к главным силам.
Отойдя к Бауцену русско-прусская армия стала готовиться к новой встрече с Наполеоном. Здесь 20–21 мая произошло очередное сражение, и снова войска, руководимые Витгенштейном, «потерпели конфузию».
В первый день сражения Наполеон, имея превосходство в пехоте, овладел переправами через Шпрее. На другой день демонстративной атакой он оттянул резервы Витгенштейна к левому флангу, после чего крупными силами атаковал центр и правый фланг.
Что касается Барклая, оборонявшего как раз правый фланг, то полное самообладание его в критические минуты боя вновь продемонстрировано было во всем блеске. С 13 тысячами солдат он мужественно отразил все атаки 60-тысячного корпуса маршала Нея, а затем в не менее сложной обстановке обеспечил выход из боя главных сил.
Вскоре Елена Ивановна (оказавшаяся снова в Петербурге) принимала поздравления по случаю награждения ее супруга высшим военным орденом Андрея Первозванного и прусским орденом Черного орла.
Поражения русских войск после столь блестящих успехов Кутузова подействовали на россиян ошеломляюще: неужели никто (теперь уже кроме Кутузова) не может «противустоять» Наполеону?!
Витгенштейна обвиняли «в медлительности его соображения», «в неполноте расчетов на сражение» и прочих грехах. Одно было бесспорно: Витгенштейн, успешно командовавший корпусом, для столь же успешного командования объединенными силами союзников ни опытом, ни полководческими дарованиями не обладал.
Поручик свиты царя С. Г. Хомутов писал по этому поводу в своем дневнике: «Мы все ретируемся. В армии беспорядок. Витгенштейн совсем потерял голову, прочие генералы сами не знают, что делают, все хотят командовать, все хотят умничать, отчего страшная сумятица».
Тот же Милорадович при встрече с Витгенштейном прямо заявил: «Беспорядки в армии умножаются ежедневно, все на Вас ропщут, и благо отечества требует, чтобы назначили на Ваше место другого главнокомандующего».
После бауценских событий Петр Христианович, осмыслив происшедшее, нашел в себе мужество признаться, заявив на военном совете, что «он почтет за удовольствие быть под началом Барклая де Толли».
26 мая 1813 года Михаил Богданович был приглашен в Ставку, где ему было объявлено о назначении его главнокомандующим русской и прусской действующими армиями.[82]
Итак, летом 1813 года, в отличие от лета 1812-го, Барклая де Толли начинают воспринимать как «законного вождя российского воинства». И хотя война полыхала теперь далеко за пределами отчизны, интерес к ней не ослабевал. Ревностно следили россияне за каждым шагом своей армии, сравнивая, сопоставляя ее действия с действиями союзных войск. Радовались успехам и переживали неудачи, негодовали, едва заприметив ущемление национального достоинства и интересов державы.
Что же касается Барклая, то, используя представившуюся возможность перемирия,[83] он энергично приводит в порядок расстроенные войска, исправляет и пополняет запасы оружия, улучшает питание солдат, создает условия для их отдыха, принимает меры для ремонтирования конского состава.[84]
Вскоре подчиненные ему войска были приведены в долженствующий вид. Приличное их состояние способствовало расширению антифранцузской коалиции. Ныне кроме России, Англии и Пруссии в состав ее вошли Австрия и Швеция.
Внушительные силы коалиции были сведены в три армии: Богемскую (главную) — под командованием К. Шварценберга, Силезскую — под началом прусского фельдмаршала Г. Блюхера и Северную, которой командовал шведский наследник престола Карл Юхан (бывший французский маршал Ж. Бернадот). Главнокомандующим союзных армий был избран Шварценберг.[85]
Барклаю де Толли было поручено (как и прежде) командовать русско-прусскими войсками в составе двух пехотных и одного кавалерийского корпусов, групп Витгенштейна и Клейста, а также русско-прусского резерва, в коем обретались оба монарха.
Всего же под его началом оказалась группировка в 120 тысяч человек, которая входила в состав главной армии Шварценберга, представляя основную ее силу.
