Ирина Глебова - Хроники семьи Волковых
Кстати, о книжках. Младший брат Николая Леонтий, рождённый уже от второго брака, вспоминал как-то их детские годы:
— Мы, пацаны нашего двора, прозвали Кольку «Сталиным». Потому что он всё время ходил с книгами. Как ни идёт он через двор, где мы бегаем, — то или в библиотеку, или из библиотеки. Мы ещё сопляки, а ему уже 16 лет, взрослый парень. Вот нам и казалось, что такой умный, читающий так много книг может быть похожим только на Сталина. Так и говорили: «Вон опять «Сталин» пошёл!» Но Николай сам об этом прозвище даже и не знал.
Эти воспоминания Леонтия относились уже к жизни в Харькове. В тридцатые годы здесь развернулась большая стройка, по радио, в газетах постоянно звучало «Тракторострой». Специалистов из разных городов, предприятий направляли на ХТЗ. Никита Дмитриевич тоже был мобилизован. Он ведь считался отличным наладчиком тяжёлых прессов кузнечного цеха. А на Харьковском тракторном уже стояли механический корпус, чугунолитейный и кузнечный. Несколько месяцев Поляков проходил стажировку на тракторном заводе в Сталинграде, потом приехал в Харьков.
В первых числах сентября 1931 года большая семья Поляковых прибыла в Харьков. Николаю в то время шёл пятнадцатый год, он очень хорошо всё запомнил. Рабочий посёлок ещё представлял собой сплошную строительную площадку: горы кирпича, цемента, деревянные леса, рельсы… Стояли готовыми лишь три пятиэтажных дома в том районе, который и поныне здесь называется «первым». В одном из этих домов уже была отведена квартира для семьи Поляковых. И они вселились — все восемь человек, вошли, как в хоромы. Ещё бы! В Николаеве жили в подвальном помещении, тесном, тёмном. А здесь — две комнаты, коридор, кухня, ванная! И квартира, как все в новых домах, изолированная.
Через пару дней Николай с ватагой таких же мальчишек бегал по улицам, уже хорошо зная, где что расположено. С одной стороны бараки Северного посёлка: там — школа, клуб, библиотека, магазины. С другой стороны — Южный посёлок, тоже деревянные бараки. Их начнут ломать перед самой войной, переселять людей в каменные дома. А трамвай — просто чудо! Как раз через несколько дней после приезда Поляковых была закончена прокладка колеи из центра города на ХТЗ, и побежал по линии первый яркий трамвай. Но главное, конечно, были корпуса огромного завода. Они вырастали на глазах. И однажды отец сказал: «Ну, Коля, я записал тебя в училище. Тоже будешь работать на заводе».
1 октября 1931 года праздновали пуск завода. Над головами людей кружились листовки, сброшенные с самолёта, под звуки «Интернационала» появился первый трактор с маркой «ХТЗ», за рулём — девушка, а сзади — весёлое бородатое лицо Всеукраинского старосты Григория Петровского… Николай, с такими же девушками и ребятами, в формах учеников фабрично-заводского училища, всё это видел, ликовал вместе с тысячами людей. А потом они отправились на первое занятие и первый рабочий день в учебный комбинат, построенный для них на территории Харьковского тракторного завода.
Подростку этот комбинат казался светлым дворцом. Во-первых — большое, красивое трёхэтажное здание; во-вторых — для каждого предмета имелся специальный кабинет; в-третьих — здесь же работали небольшие цеха, где ребята чувствовали себя хозяевами: шлифовальный, токарный, фрезерно-сверлильный, даже термический и литейный. Но главное, полуграмотные мальчишки и девчонки получали в училище семиклассное образование, изучали математику, физику, химию, литературу…
Николай стал шлифовщиком. В этой профессии была большая нужда, да ему и самому нравилось держать на ладони ещё горячую, маслянисто-гладкую деталь, свою собственную! В 33-м году он стал к шлифовальному станку в цехе, который назывался «Шасси». В обеденные перерывы часто прибегал к отцу в кузню — эти цеха находились рядом. Приятно было слышать ему: «А, Поляков-младший» Ну как работается, парень?» — от венгерского политэмигранта Карла Тэнка. Тот тоже, как и Никита Дмитриевич, был наладчиком прессов, они дружили, у них не было друг от друга секретов.
Вообще-то Николай многих известных людей видел лично на заводе. ХТЗ ведь пользовался большой славой и большим вниманием руководства страны. Коренастый, с белозубой улыбкой под густыми усами Серго Орджоникидзе не раз проходил заводскими цехами. Бывали тут Косиор, Калинин, Ворошилов, Будёный. А Павел Постышев, первый секретарь Харьковского обкома, приезжал в посёлок трамваем, по постоянному пропуску заходил на завод, один ходил по цехам, смотрел, разговаривал с людьми. И лишь потом направлялся к директору завода.
Конечно, для молодого парня тогда, в середине тридцатых годов, эти люди были героями. А как же: когорта большевиков, соратников Ленина, руководят страной вместе со Сталиным! То, что встречался и даже иногда разговаривал с ними, вызывало чувство гордости. Но ещё больше гордился Николай одним человеком — своим старшим братом Павлом. Волевой, целеустремлённый, Павел ещё мальчишкой оказался в круговороте классовой борьбы. Пятнадцатилетним сотрудником Николаевского ЧК участвовал в разгроме остатков банд в окрестных степях. В семнадцать лет — курсант Одесской артиллерийской школы береговой обороны. Павел стремительно продвигался по службе. В 37-м году, как раз перед призывом Николая в армию, Павел стал комендантом военного порта Одессы. Писал письма из Одессы в Харьков лично младшему братишке Николке: между ними существовала какая-то особая духовная связь. Да и внешне были они похожи друг на друга очень.
Здесь же, в Харькове, вышла замуж сестра Надя. И очень хорошо, а то ведь приставал к ней сводный брат Илюшка, хоть и младше на несколько лет. В детстве был шустрый, таким и остался: склонял девушку к связи, проходу не давал. Отец даже хотел выгнать его из дому, да мачеха слёзно уговорила простить. Теперь же Надя стала жить отдельно со своим мужем, мастером завода Яковом Гуревичем.
В 1937 году Николай был призван на действительную службу. Через время его направили в офицерскую школу в Коломне. И только молодой лейтенант её окончил, как началась его первая война.
Николай. Война
У поэта Александра Твардовского есть стихотворение «Две строчки». Аня не раз слышала, как Николай цитировал «…о бойце-парнишке, что был в сороковом году убит в Финляндии на льду».
— «На той войне незнаменитой»… Конечно, незнаменитой. Затмила её Великая Отечественная. А сейчас многие говорят: да что там за война была в той Финляндии! Всего одна зима. Но знаешь, Анечка, так говорят те, кто там не воевал.
А Николай воевал зиму 39–40-го годов на Финской. И хорошо запомнил как именно там они, советские бойцы, впервые столкнулись с европейской, хорошо обученной армией, с автоматическим оружием, с миномётами. Казалось, неприступной крепостью стояла на их пути линия Маннергейма. В каждом её доте — до 100 солдат, 14 орудий, 40 пулемётных точек. Никакое орудие не пробивало двухметровую бетонную стену…
