Ольга Клюкина - Святые в истории. Жития святых в новом формате. IV–VII века
Получив лучшее по тем временам юридическое, а также богословское образование, Григорий в возрасте примерно тридцати трех лет стал префектом Рима. В ведении префектов находились городское строительство, финансы, ремонт, судебные разбирательства, устройство общегородских праздников и другие многочисленные гражданские дела.
Правда, в те годы, когда Григорий заступил на эту ответственную должность, она не была уже такой почетной и доходной, как во времена его предков.
О падении авторитета городской власти полувеком раньше писал римский общественный деятель и философ Боэций: «Прежде тот пользовался высоким уважением, кто брал на себя заботу о продовольствии народа; но в настоящее время что может быть презреннее префектуры?» – а ведь с тех пор прошло более пятидесяти лет испытаний голодом и войнами.
Еще до появления Григория на свет Рим был пять раз покорен и разорен варварами – вандалами, смешанным войском германцев под руководством чужестранца Рицимера, готами. Теперь вся Италия была заполонена и разграблена лангобардами – «длиннобородыми», как прозвали римляне это древнегерманское племя за нестриженые космы и бороды.
По словам историка Прокопия, автора «Войны с готами», во второй половине VI века Италия от Альп до Тарента была покрыта развалинами, повсюду свирепствовали голод и эпидемии.
Разрушены были не только города, но и все многовековые устои римской жизни: права владения собственностью, общественные, семейные связи. Какая радость получить в наследство фамильное имение в Кампании, если на этих землях давно хозяйничают германцы? Или ехать на край света за восточными товарами и копить золото, когда всех без разбору косит чума?
Переживший немало разрушений и пожаров город Рим – с дырами в крепостных стенах, вывалившейся мозаикой в полах некогда роскошных базилик – уже не был похож на Вечный город. Многим тогда открывалась простая истина: в мире нет ничего вечного и сокровенного, кроме человеческой души.
После смерти отца Григорий ушел с должности префекта и в своем фамильном доме устроил монастырь в честь Андрея Первозванного, а другую часть наследства употребил на устройство шести монастырей на землях, принадлежавших роду Анициев в Сицилии. В своем доме-монастыре в Риме Григорий под руководством опытных старцев Иллариона и Максимиана принял монашеский постриг и стал жить так, как велела его душа.
Наверное, эти несколько лет были самыми счастливыми в его жизни – он и сам не раз об этом будет писать. Свою знаменитую книгу «Собеседования (Диалоги) о жизни и чудесах италийских отцов и о бессмертии души» он тоже начнет с воспоминаний об утраченной тихой, уединенной жизни.
«Увидев, что я страдаю от тяжкого сердечного изнеможения, он спросил меня: „Не случилось ли с тобой что-нибудь новое, что ты печален более обыкновенного?" – „Нет, возлюбленный Петр, – отвечал я ему, – скорбь, которую каждый день я терплю, всегда для меня стара, потому что обычна, и всегда нова, потому что возрастает. Теперь душа моя скорбит оттого, что неприятности лежащих на мне дел вызывают в ней воспоминания о прежней моей монастырской жизни; о той жизни, когда она умела управляться со всеми случайностями, возвышаться над всем скоропреходящим, потому что мысль ее была постоянно устремлена к небесному"…»
Но земные дела и заботы не отпускали его.
В ноябре 579 года на римскую кафедру был выбран римский папа Пелагий Второй. Он сразу же вспомнил о Григории, сыне старательного Гордиана и внуке одного из своих предшественников.
В Константинополь как раз направлялась большая делегация сенаторов, священников, монахов во главе с патрицием Памфронием, чтобы просить императора Тиверия выделить войска на защиту Рима.
Прошение римлян отклонили – легионы были нужны для войны в Персии. Как сообщают историки, Тиверий ограничился тем, что отправил несколько отрядов в Равенну, где в относительной безопасности, среди адриатических болот, находился императорский двор.
Но привезенный денежный подарок в размере трех тысяч фунтов золота император вернул делегации из Рима и разрешил употребить на выплату контрибуции лангобардам. Таким образом удалось заплатить варварам выкуп и на несколько лет снять с Рима осаду.
Возможно, Григорий, которого римский папа Пелагий Второй рукоположил в пресвитера перед поездкой, чем-то отличился во время этих непростых переговоров. Он был оставлен в Константинополе в качестве нунция – дипломатического представителя римского папы при дворе императора.
В кругу его новых константинопольских знакомых были такие знатные и влиятельные люди, как Константина – дочь императора Тиверия, известный военачальник Маврикий и его сестра Феоктиста, родовитые патриции. Но и в Константинополе Григорий не изменял своим привычкам: поселился в одном из монастырей и вел уединенный образ жизни.
В этот период он писал, обсуждая в кругу близких друзей, «Толкование на книгу Иова».
Светская жизнь дипломата, которую Григорий вынужден был теперь вести, стала для него испытанием и в какой-то мере наказанием.
В предисловии к «Толкованию» он сравнивает себя с плохо привязанной и оторвавшейся во время грозы от причала лодкой:
«Так и я, согласно церковному уставу послушания, внезапно опять оказался в пучине мирских дел; и так как не сумел я ухватиться за тишину монастыря так крепко, как это следовало, я оценил ее, уже утратив».
В августе 582 года произошла смена власти – императором Рима был провозглашен энергичный военачальник Маврикий. В Константинополь сразу же стали съезжаться многочисленные родственники нового цезаря – отец Павел, брат Петр, сестры, зять Филиппик. Придворная жизнь еще больше забурлила.
С пышностью была обставлена и церемония бракосочетания Маврикия с Константиной, дочерью императора Тиверия. Торжество состоялось в великолепном дворце под названием «Августея», и вся столица в течение семи дней пировала за счет царской казны.
«Везде была роскошь золотых украшений – вещей, которые прежде были спрятаны по домам. Для каждого желающего услаждать свои взоры были зрелища», – писал византийский историк Феофилакт Симокатта об этих торжествах. Впрочем, и после их завершения константинопольцы ни в чем себе не отказывали.
А из Рима продолжали приходить письма, полные отчаяния.
«Республика в таком безвыходном положении, что мы обречены на гибель, если Бог не смягчит сердца благочестивейшего императора, чтобы он мог пожалеть своих верных слуг и выслать сюда военного магистра. В особенности римская земля нуждается в каком-нибудь гарнизоне. Между тем экзарх писал, что он не может оказать нам помощь, и клянется, что у него нет достаточных средств даже для защиты своей области: да внушит ему Бог оказать нам скорую помощь, прежде чем войско безбожного народа будет в состоянии занять те города, которыми еще владеет республика», – писал папа Пелагий Второй в Константинополь.
