Александр Феклисов - За океаном и на острове. Записки разведчика
В те годы жизненный уровень англичан, как они говорили, резко упал. Средняя семья тогда жила очень скромно. По сравнению с американцами британцы хуже питались, хуже одевались и очень мало могли себе позволить тратить на культурные нужды.
В 1947—1950 годах, хотя у власти находилось лейбористское правительство, оно в своей внешнеполитической деятельности покорно следовало за антисоветской политикой правящих кругов Соединенных Штатов, которые в это время стали военным, политическим и экономическим центром капиталистического мира. Роль Великобритании, особенно в области мировой экономики, сильно уменьшилась в результате второй мировой войны. Поэтому она стала младшим партнером в американо-английском альянсе, хотя это больно ущемляло гордых британцев. Но положение обязывает, и консерваторы полностью поддерживали внешнюю политику лейбористов.
Под давлением Вашингтона лейбористское правительство проводило политику «сдерживания» коммунизма. Вопреки интересам английского народа власти резко сокращали традиционные экономические и торговые связи с Советским Союзом.
Каждые два-три месяца министерство торговли по договоренности с Америкой публиковало постановление на нескольких страницах с длинными списками машин, приборов, отдельных изделий машиностроительной промышленности, которые запрещалось продавать СССР. Все это было направлено на замедление процесса восстановления советской экономики.
А теперь небольшой экскурс в историю наших взаимоотношений с Англией. На протяжении столетий, боясь, как бы Россия не стала сильной в политическом и военном отношении, Лондон в своей внешней политике преследовал цель, во-первых, по возможности добиваться, чтобы народы России были разъединены, а во-вторых, замедлить ход ее экономического развития. Еще в середине XVI века, когда Иван Грозный провозгласил себя царем всея Руси и стал вести борьбу за национальное объединение, Англия долгое время продолжала свою торговлю с отдельными княжествами.
Во время поездки в Голландию и Англию в 1697—1698 годах Петр I нанял более тысячи голландских и английских корабельных мастеров и моряков, помощь которых была нужна ему при создании русского флота. Царь договорился, что правительства этих двух стран будут принимать русских моряков на практику в их флотах. Вскоре, однако, Голландия и Англия увидели в этих действиях русского царя угрозу их владычеству на морях и приняли меры, чтобы не выполнить достигнутые соглашения.
В 1703 году русский посол в Голландии Матвеев, донося об отказе местных властей принять на морскую практику четыре тысячи русских солдат и матросов, писал, что «им то дело ненадобно, чтобы наш народ морской науке обучен был». В эти же годы англичане обрабатывали русских моряков, чтобы они не возвращались на Родину, а парламент Англии принял закон, запрещавший принимать на практику во флот русских. В 1719 году английский король приказал всем своим подданным, находившимся на морской службе в России, немедленно вернуться домой.
Еще более жесткую политику в отношении нашей Родины Англия совместно со своим заокеанским партнером стала проводить со времени Октябрьской революции. Они были вдохновителями иностранной интервенции. Черчилль и Трумэн в 1946 году провозгласили начало «холодной войны».
Хозяева средств массовой информации Великобритании в 1947—1949 годах постоянно вели клеветническую кампанию, лживо утверждая, что СССР вынашивает планы агрессии против стран Западной Европы. В действительности же они хорошо знали, что это не так и что усиленными темпами к развязыванию атомной войны против Советского Союза готовятся руководящие круги США при согласии Англии.
Острая политическая борьба между советскими и западными представителями развернулась на 5-й сессии Совета министров иностранных дел четырех держав — СССР, США, Англии и Франции, проходившей с 2 ноября по 15 декабря 1947 г. в Лондоне. Советскую делегацию возглавлял В. М. Молотов, а его заместителе был А. Я. Вышинский.
На заседаниях рассматривали главным образом вопрос о заключении мирного договора с Германией. Советская делегация предложила безотлагательно создать общегерманское демократическое правительство. Западные делегации, возглавляемые госсекретарем США Дж. Маршаллом, министрами иностранных дел Англии Э. Бевином и Франции Д. Бидо, противились этому.
Советская делегация добивалась, чтобы Германия как можно быстрее выплатила репарации, причитающиеся СССР в соответствии с решениями Ялтинской и Потсдамской конференций. Однако западные державы преднамеренно ставили палки в колеса, заявляя, что Германия должна вначале восстановить свою промышленность, выплатить недавно предоставленные ей кредиты западными странами и лишь затем решать вопрос о репарациях Москве.
Заседания сессии проходили в напряженной атмосфере взаимных обвинений. Иногда Молотов закуривал и молча слушал выступавших, что, по словам людей, хорошо знавших его, означало, что он нервничает. В такие моменты от советской делегации остро, едко говорил Вышинский. Помню был случай, когда английский министр Э. Бевин, хваставший своим «пролетарским происхождением», отвечая Вышинскому, уколол его:
— Вы не имеете права выступать от имени советского трудового народа. Вы меньшевик. Вы выходец из буржуазии.
Вышинский немного подумал, а затем изрек:
— Да, господин Бевин, мы оба с вами предатели. Я предал буржуазию, чтобы защищать дело советских трудящихся, а вы предали английский рабочий класс и стали защищать буржуазию.
Во время сессии все сотрудники советского посольства работали почти круглые сутки. В первый же день посол поручил мне ежедневно обеспечивать телефонную связь между посольством и Москвой. Я заблаговременно связался с Парижем, который дал мне линию на Западный Берлин. Далее меня подключили к Восточному Берлину. Там военный телефонист ответил, что он не может без разрешения своего капитана дать Москву. В разговоре с офицером выяснилось, что он тоже должен вначале переговорить с вышестоящим начальником и так далее. Кончилось все это тем, что я в шестнадцать часов не получил Москву. Меня вызвал Зарубин. Когда я вошел в его кабинет, он, сидя на диване, разговаривал с Молотовым. Посол спросил, где Москва? Я рассказал, почему не мог получить телефонную линию. Слушавший мои объяснения Молотов заметил:
— Молодой человек, когда вы будете вновь связываться с нашим представителем в Берлине, скажите, что это Молотов должен разговаривать с Кремлем.
Выйдя из кабинета, я по телефону помощника посла стал снова добиваться связи с Москвой. Через две минуты Кремль был на проводе. В последующие дни наши представители в Берлине давали кремлевскую телефонную линию через десять — пятнадцать секунд, и Молотов докладывал Сталину о только что закончившемся заседании.
