Виктор Неволин - Человек, лишённый малой родины
Но непонятные мне какие-то внутренние силы продолжают тянуть меня туда даже по сей день. И когда я стал руководителем геологической службы Центральной Сибири (Красноярский край, Хакасия и Тува), то при служебных поездках в Тувинскую автономную республику по Усинскому тракту я обязательно заезжал в Верхнеусинск, и как-то всё это происходило под вечер. Я приходил к своему родному дому, долго стоял и, поклонившись ему, уезжал, не останавливаясь здесь на ночлег. Уезжали на 6–7 километров от села на поляну, ставили палатку, готовили ужин, и потом я уходил на берег Уса, долго слушал шум его воды, смотрел на яркие звёзды и после долго не мог заснуть. Водитель служебной машины Николай Григорьевич Буянов чувствовал, что я о чём-то печалюсь, страдаю, но по своей скромности ни разу не спросил меня об этом, а я так ему и не раскрылся.
Сегодня я не могу себя понять и простить: почему, бывая в Верхнеусинске, я ни разу не зашёл в сельскую управу, не представился и не предложил помощь в проведении геологических изысканий материально-техническими ресурсами нашего объединения «Красноярскгеология», что я всегда делал в других районах Красноярского края.
В 1987 году я сопровождал министра геологии СССР Е.А. Козловского в поездке по Усинскому тракту от Кызыла до Абакана. Подъезжая к Усинскому маральнику, мы увидели несколько магистральных канав геолого-поискового характера, проведённых тувинскими геологами. Я министру сказал, что запретил здесь проводить горные работы, а через десяток километров пути был отворот просёлочной дороги на Верхне-усинск, и здесь я ему поведал, что в 20 километрах отсюда я родился. Он промолчал и ничего не сказал. И через какое-то время в Москве на совещании руководителей производственных геологических организаций, как бы между прочим, министр сказал: «Вот Неволин не любит геологию, он даже на своей родине запретил проводить геологоразведочные работы». Я не придал особого значения его высказываниям.
Геологическое строение Западного Саяна, в том числе Усинской котловины, я глубоко изучал по геологической литературе. Хорошо знаю все открытые здесь рудопроявления и месторождения асбеста, меди, золота. Но затаскивать в эту сибирскую природную жемчужину горно-металлургическую и химическую промышленность считаю преступным делом. Этот центр Азии должен быть заповедным местом, а его природный ландшафт и животный мир должны строго охраняться. Эта территория должна быть местом туризма, спорта и отдыха, здесь необходимо расположить центр научных исследований всех природных явлений, происходящих в Центральной Азии.
В своё время мне предлагали работу в Москве, но я отказался и до сих пор не жалею об этом. Теперь моим родным был весь Красноярский край.
Вместо заключения
В Гражданскую войну российские люди озверели, они искали своих противников и уничтожали друг друга. И, казалось бы, к 1930-м годам пора им успокоиться и начать мирно трудиться и жить. Однако существующий государственный режим искал новых противников, и нашёл их в деревне среди наиболее работящих крестьян, с неохотой принявших коллективизацию в стране. Вот их-то и объявили врагами народа и дали им имя так называемых кулаков. Конфисковали их имущество и целыми семьями сослали в самые северные дремучие места, где они и пробыли в спецпоселениях около 20 лет. Об этом я и пытался рассказать на примере своей семьи и раскулаченных крестьян юга Красноярского края.
Всех их потом реабилитировали, в основном посмертно, установили им небольшие социально-экономические льготы, а российская власть даже дала согласие на возмещение им материального ущерба, полученного при раскулачивании.
Память человеческая не даёт спокойно жить и забыть наиболее значимые события из прожитой жизни, тем более многолетнее пребывание в ссылке.
В год её пятидесятилетия мы со старшим братом Александром списались и решили проделать путь тем же маршрутом, которым нас везли в ссылку, только на автомобиле. Водный путь был исключён, поскольку Енисей перекрыт строящейся Саяно-Шушенской ГЭС, а путь поездом из Абакана до Ачинска для нас был уже давно знакомым. Мы хотели не только посмотреть, что же красноярские ссыльные оставили после себя в томской заболоченной тайге, но и постараться установить деревянный крест как память в центре спецпоселения на Втором участке, для этого взяли с собой топор, пилу и лопату. С нами согласился поехать в качестве водителя М. В. Шимохин на машине УАЗ-469 повышенной проходимости.
Наш путь на север начинался с железнодорожной станции Ижморка, проехать нужно было около 250 километров. В памяти, особенно у меня, сохранились многие подробности, и я, собственно, выбирал путь для этого путешествия. Что бросилось в глаза: эта просёлочная дорога мало изменилась, её покрытие осталось тем же, большинство бывших поселений уменьшилось по количеству людей, а многие вообще исчезли с этой земли. В районном центре Пышкино-Троицкое (ныне оно переименовано в Первомайское, как и сам район) встретили лишь две семьи – С.А. Неволина и Р.А. Истигечева, а вот доехать до места ссылки нам не удалось. За 60 километров до него нам преградил путь разрушенный мост через речку. Погоревав, вынуждены были возвратиться, поскольку впереди было ещё много речек, и только недавно прошёл паводок. В Томске я посадил брата на поезд, и мы вернулись в Красноярск.
Но моё желание проделать этот путь на этом не угасло. Лет через десять я договорился со своим зятем добраться до ссыльных мест пешком от Монастырки, куда можно было доехать на автомашине. Н. Н. Мельников должен был в назначенный день приехать из Новосибирска в Томск, где я его должен был забрать. Но в Томске на железнодорожном вокзале его не оказалось. Позвонил сестре, и она мне сказала, что у Николая приступ радикулита. Что делать? Решил идти пешком один. На этот раз мы доехали до Монастырки, а дальше машина идти не может. Я попросил водителя, Владимира Павловича, меня здесь ждать, а сам, с ружьём и фотоаппаратом, отправился в путь. Через пару километров спугнул выводок рябчиков, а потом услышал в тайге шум трактора, идущего за мной по таёжной дороге.
Подъехал вездеход ГАЗ-54, в его кузове три человека, из кабины вышел молодой человек. Знакомимся. Охотовед, недавний выпускник биологического факультета Томского госуниверситета, живет в п. Орехово (бывший Куличков). Он получил лицензию на право создания охотничьего пункта на территории бывших спецпоселений. Там расплодилось много медведей, сохатых, соболя, белки и других зверей, а также боровая дичь: глухари и рябчики.
Сейчас он ехал туда для того, чтобы построить дом и рассчитать площадку для приёма вертолётов. Он намерен развивать там охотничий туризм для богатых иностранцев. В то же время собирался набрать брусники, которой в том году было много.
