Юрий Нефедов - Поздняя повесть о ранней юности
Забрав документы, мы попросили разрешения у замполита переночевать в школе, ибо идти на вокзал было уже поздно. Охранников наших отправили обратно и в большой спальне мы были одни, совещаясь до полуночи, что же делать дальше.
Потапов и Лючков твердо заявили, что едут домой и пойдут в школу. Когда я вернулся из армии через 6 лет, они оканчивали институты: Вова — горный, а Анатолий — университет.
Анатолий Демьянович Лючков и сейчас работает в Трубном институте ведущим специалистом в области металловедения и термообработки. Владимир Потапов долгое время работал на заводе им. Карла Либкнехта, а затем связь с ним была потеряна.
Мы же с Борисом решили отправиться в Николаев, найти его брата Владимира и попроситься с ним на фронт в его противотанковую батарею.
Юнги встретились через 54 года. 1998 г.
25-й учебный стрелковый полк
25 октября рано утром мы приехали в Николаев, без труда разыскали госпиталь, в котором находился брат Бориса, и вызвали его через дежурившего у входа сержанта. Очень скоро к нам вышел щеголеватый в габардиновой гимнастерке с двумя орденами на груди старший лейтенант Владимир Лысенко, слегка прихрамывающий и опирающийся на трость. На рукаве красовался черный, с красной окантовкой, ромбик с двумя скрещенными старинными пушками, такими, какие до сих пор лежат у нашего исторического музея — знаком противотанковой артиллерии. На секунду и мы с Борей представили себя припавшими к прицелу противотанкового орудия, наводя его прямо в крест на башне фашистского танка.
Володя знал, где мы учимся и, увидев нас, сильно обрадовался: в то время родственники, если это было возможно, старались навестить раненых и чего-нибудь необычного он в нашем появлении не узрел. Немного поговорив о доме, братьях и знакомых, Владимир сказал, что сейчас устроит нас на ночлег у себя в команде, он оказался начальником команды выздоравливающих, а завтра отправит нас в Херсон. Мы тут же, чуть ли не дуплетом, выпалили о цели нашего приезда и замерли, ожидая решения нашей судьбы уже в который раз за последние трое суток.
Лицо Володи изменилось до неузнаваемости, вмиг исчезла доброжелательность и радушие, а мы, не зная, что делать, стали наперебой рассказывать о случившемся, отчетливо видя, что он нас не слушает и пытается найти выход из создавшейся ситуации.
— Вот что, ребята. Я сейчас должен уйти на обход главного врача, у нас сегодня выписка. Заодно я поговорю кое с кем о вашем желании. Вы меня подождите. Я постараюсь вернуться минут через сорок, — сказал нам Володя и удалился в глубокой задумчивости.
Просидели мы два часа. К тому времени у меня уже были большие карманные часы фирмы «Павел Буре», так называемые часы машиниста, с гравировкой «Екатерининская железная дорога». Вернулся он с каким-то результатом, что угадывалось по его энергичной походке и решительности в глазах. Подойдя, он взял за руку Бориса, кивнул мне и повел нас в госпиталь, в какую-то маленькую комнатку, где стояли две железные кровати, усадил нас, сам сел напротив и, глядя на нас, начал энергично:
— Вы что, думаете, война — это романтическая прогулка, где мы бьем врага и только побеждаем, потом с улыбками проходим по освобожденным городам, а девушки забрасывают нас цветами? Что такое шестиствольный немецкий миномет, вы знаете? Это когда тебя и твою батарею накрывают шестью двухсотмиллиметровыми минами, а если останешься цел, то увидишь перепаханную осколками позицию, вроде бы черт огромным плугом поработал и, самое жуткое — растерзанные тела своих товарищей. А «юнкерсы» колесами по головам бьют и сотками засыпают. Кругом кровь и смерть.
Володя говорил долго и очень убедительно. Я, естественно, не могу помнить всего, но основу, которую я изложил, запомнил надолго и впоследствии вспоминал часто.
— Нас, противотанковую артиллерию, перед каждой атакой или наступлением стараются обнаружить и обязательно подавить. Последний раз это было под Одессой. От моей батареи осталось трое: через неделю меня выпишут, через месяц — второго, а третий — через два месяца уедет домой калекой.
Он помолчал, видимо, обдумывая что-то и добавил:
— Должен же кто-то живым остаться после этой страшной войны.
Затем он поднялся, поправил гимнастерку, взял в руку тросточку и молча повел нас на вокзал, купил два билета на «500-веселый», дал телеграмму маме Бориса, накормил нас пирожками, напоил кислым молоком и, взглянув на часы, заторопился в госпиталь. До отхода поезда оставался час. Мы попрощались очень тепло, и Володя сказал, что есть надежда получить неделю отпуска по ранению и приехать домой, может, еще увидимся.
Он удалился, мы смотрели ему вслед и не знали, что почти через три месяца Борис получит одно за другим два письма: в первом мама сообщит о гибели Володи в декабре в Венгрии, а во втором — что погиб еще один его брат — Шура — в Будапеште.
Как только он скрылся из вида, мы вышли с перрона в город, спросили у патруля где военкомат и через пять минут стояли перед одноэтажным домом Заводского райвоенкомата г. Николаева.
Осмотревшись и найдя кабинет военкома, мы решили войти к нему, когда он останется один. Вскоре нам это удалось. Он выслушал, улыбнулся и сказал, чтобы мы выбросили эту затею из головы и шли учиться в школу. На пятом или шестом нашем заходе он не выдержал:
— Сейчас в учебный полк направляется команда из разбронированных молодых рабочих судостроительного, и коль вы хотите воевать, я запишу вас 1926 годом и отправлю с ними. Давайте ваши документы.
Мы подали ему все, что нам вернули в школе юнг, он прочел, улыбнулся, вписал наши фамилии в список, лежащий перед ним, и вышел из-за стола:
— Ребята, возьмите ваши документы, сохраните и предъявите невестам, когда будете жениться. А сейчас идите во двор, там собирается ваша команда. Постарайтесь обязательно вернуться живыми и протянул нам единственную руку.
Таким он мне запомнился навсегда — высокий, стройный, черноволосый, с красивыми усами и орденом Красного Знамени на груди.
Через много лет, поимев множество неприятностей в нашем Жовтневом военкомате, я захотел узнать больше о майоре, о котором сохранилось доброе воспоминание. В архиве Николаевского облвоенкомата никаких сведений за 1944 год не оказалось. Как сказал работник архива, в тот период были развернуты полевые военкоматы, подчинявшиеся мобилизационному отделу штаба соответствующего фронта и найти следы майора можно только в Подольске, в Центральном архиве Министерства обороны.
В 1974 году в Подольский архив на несколько месяцев был командирован сотрудник нашего института Василий Павлович Шевелев, фронтовик, начальник штаба стрелкового полка, с задачей отыскать там следы сотрудников, которые затерялись в период войны. Я попросил его, если будет возможность, помочь мне в розыске майора, но безрезультатно: на тот момент подавляющее большинство документов периода войны оставались закрытыми и работать с ними можно было только в присутствии и при участии работников архива, которых, как всегда, не хватало.
