Том Бауэр - Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна
Обиженный Мэнселл не понимал, чем рискует, и заявил о своём уходе из «Формулы-1». Экклстоун поддержал Уильямса.
— Пилотам и так сильно переплачивают, — сказал он. — Один уйдёт — найдётся другой.
Мэнселлу, по его словам, следовало бы понять, что чемпионат выиграл не он, а машина.
— Когда играешь в покер, — объяснял Экклстоун, — всегда задаёшь себе два вопроса: насколько сильна моя рука? Сколько я готов на неё поставить? Со слабыми картами лучше играть поосторожнее.
Мэнселл уехал в Америку, и британской прессе требовался козёл отпущения, которого можно обвинить в уходе национального героя. Поскольку Уильямс был прикован к инвалидному креслу, ответственным за катастрофу назначили Экклстоуна.
Пресса, как всегда, страдала от недостатка информации. О прошлом Экклстоуна, его семье и природе власти над «Формулой-1» было известно мало. Десятки людей, причастных к «королевским автогонкам», могли прояснить ситуацию, однако боялись нарушить молчание. Столь же запутанно всё было и с финансами. Случайный журналист ни за что не разобрался бы в многочисленных фирмах с похожими названиями, зарегистрированных в Лондоне и на Нормандских островах{16}, и не обнаружил бы в базе данных Регистрационной палаты, что Экклстоун выплатил себе в 1993 году рекордную зарплату — 29,7 миллиона фунтов. Этого не знал даже Рон Деннис, яростно поносивший Экклстоуна и его миллионы на шумной вечеринке «Филип Моррис» в ночном клубе.
Рону Деннису не нравилось, что Экклстоун везде видел возможности для сделки. Например, чуть раньше был такой случай. Джон Сёртис на торжественном ужине разговаривал с Кевином Шванцем, чья карьера в мотогонках тогда ещё только начиналась. Сидевший неподалёку Экклстоун услышал, как Шванц сказал Сёртису:
— Мне нужен «Мэнкс-Нортон».
Через мгновение он был уже у их столика со словами:
— Могу достать.
В том же году он предложил командам устроить дополнительные пит-стопы для дозаправки, чтобы сделать гонки поинтереснее. Идею отмели из-за дороговизны.
— Я сам закуплю оборудование, — предложил Экклстоун.
Тогда все согласились, и установки были смонтированы, после чего Экклстоун выставил каждой команде счёт. На возмущение Денниса, Фрэнка Уильямса и Кена Тиррела Экклстоун ответил:
— Я сказал, что сам закуплю оборудование, но не обещал поставить его бесплатно.
Так он приучил всех следить за точностью формулировок и понимать, что они значат. «Люди не понимают, чего хотят, — заключил Экклстоун. — Они понимают только, чего они не хотят». В итоге Мосли добился своего и ограничил компьютеризацию болидов, а про Мэнселла пресса вскоре забыла.
Экклстоун был готов с новой силой обрушиться на три британские команды. Теперь он обрёл неожиданного союзника. С 1989 года Флавио Бриаторе с помощью Экклстоуна планомерно усиливал команду «Бенеттон». Бриаторе попал в «Формулу-1» необычным путём. Он родился в 1950 году и вполне успешно занимался в Италии производством красок, но его партнёра сначала арестовали за мошенничество, а потом взорвали вместе с автомобилем. Фирма распалась, Бриаторе заочно приговорили к четырём с половиной годам за фиктивное банкротство. К тому времени он уже жил в США и, женившись на американке, возглавил в 1982 году представительство «Бенеттона» в Северной Америке. Под его руководством розничная сеть компании расширилась с десяти магазинов до восьмисот, а сам Бриаторе приобрёл долю в ночных клубах «Реджин». Его популярность росла, поползли слухи о романах с красавицами, в частности с Эль Макферсон, а также о том, что Бриаторе регулярно летает из Нью-Йорка на Виргинские и Каймановы острова. Хотя итальянское правительство амнистировало Бриаторе, тот планировал оставаться в Америке. Однако в 1989 году его вызвал Лючано Бенеттон.
Бенеттон позвонил Экклстоуну. В своё время он приобрёл команду «Тоулмен», которая в 1986 году получила имя «Бенеттон», однако дела у неё шли неважно. Лючано сказал, что решил попробовать ещё разок и собирается назначить менеджером команды Бриаторе, а Экклстоуна попросил присмотреть за ним.
Бриаторе и Экклстоун встретились в отеле «Дорчестер».
— Я ничего не знаю о «Формуле-1», — признался итальянец и добавил, что не уверен, хочет ли ею заниматься.
На первый взгляд у Экклстоуна и Бриаторе не было ничего общего, но их объединяла любовь к бизнесу и интригам. Экклстоун вызвался ввести Флавио в курс дела, начиная прямо с ближайшей гонки в итальянской Имоле — трасса там располагалась в чудесном парке с отличными ресторанами.
— Мы с Флавио погуляли по Имоле, — рассказывал потом Экклстоун, — и тут звонит Джон Хоган и говорит: «Нельзя, чтобы тебя с ним видели». Я сказал Джону, что это уж я сам решу.
Атмосфера гонок захватила Бриаторе. Эксцентричный шоумен и ценитель женской красоты сразу оценил прелесть «королевских автогонок». Традиционалисты во главе с Кеном Тиррелом окрестили Бриаторе «продавцом футболок».
— Мы будем развиваться постепенно, — заявил он, хотя и заручился поддержкой Экклстоуна.
5 августа 1991 года, в три часа ночи, в роскошной гостинице «Вилла д'Эсте» на озере Комо сорокатрёхлетний ирландец Эдди Джордан, владелец скромной команды «Формулы-1», на вполне законных основаниях получил деньги и очень неохотно согласился отпустить в «Бенеттон» Михаэля Шумахера. Молодой немец только что блестяще выступил в Бельгии и, по мнению Экклстоуна, должен был привлечь массу поклонников в родной Германии.
— Это я убедил Флавио Бриаторе взять Михаэля. Я устроил его переход, — заявлял Экклстоун.
Берни привлекала энергия Бриаторе и его любовь к внешним эффектам. Ещё он был весёлым, изобретательным и сумел найти достаточно серьёзных спонсоров. В отличие от боссов английских команд, Бриаторе в 1993 году разделял мнение Экклстоуна, что гонки становятся скучноваты. Он представлял «Бенеттон» машиной для избранных и видел в автоспорте не технические нюансы, а зрелище: устраивал роскошные вечеринки с музыкой и топ-моделями. Бриаторе говорил: «„Формула-1“ — это крик. Это особый стиль жизни. Это мощь, скорость и борьба».
Максу Мосли итальянец понравился: «У Бриаторе работают профессионалы. Он дал „Формуле-1“ глоток свежего воздуха, и к тому же с ним весело».
Сезон 1994 года открывался гонкой в Бразилии, и Экклстоун не сомневался, что «Формулу-1» ждёт светлое будущее. Шумахер оказывал серьёзное сопротивление Айртону Сенне. Переход бразильца в «Уильямс», где уже числился убедительно выигравший прошлый чемпионат Ален Прост, побудила четырёхкратного чемпиона из Франции закончить карьеру. Вражда пилотов подогревала страсти на трассе, привлекая внимание прессы.
За семь месяцев до этого, когда Прост только объявил о своём уходе, Экклстоун на Гран-при Португалии дал у себя в моторхоуме двум британским журналистам первое с 1990 года газетное интервью. Ничуть не опасаясь говорить напрямик, он изложил им свои мысли о решении Проста завершить карьеру. Экклстоун был убеждён: любого пилота можно заменить, и утверждал, что француза (которого все считали скучноватым в сравнении с Сенной и Мэнселлом) скоро забудут, как забывают и всех, кто погиб во время гонок. Разговор продолжился, и Экклстоун упомянул «былые времена», когда трагедии случались гораздо чаще. Гибель пилота, по его словам, это «форма естественного отбора».
Интервью вызвало взрыв негодования. Экклстоун позволил себе вопиющую бестактность. «Настоящая катастрофа», — объявил Мосли. В защиту Экклстоуна можно сказать, что гибель любого пилота всегда трогала его до глубины души, и он, вероятно, просто неудачно выразился. С другой стороны, он в жизни не прочёл ни одной книги, новости узнавал из «Дейли экспресс» — потому что её читал отец, — а из кино любил боевики и фильмы про Джеймса Бонда. Он просто не понимал, какую реакцию вызовут эти слова. Позже он исправился, сказав в интервью другой газете: «Лучше бы они не гибли, а оставались в живых». На самом деле Экклстоун считал, что гонщики рискуют жизнью за огромные деньги, поэтому не стоит так уж убиваться. «Берни блестяще выпутывается из неприятностей, — заметил как-то его юрист. — Но впутывается он в них и вовсе виртуозно». Его бестактность наверняка забыли бы, не всколыхни атмосферу «Формулы-1» непомерные амбиции Михаэля Шумахера.
Шумахер выиграл две первые гонки сезона, и обе не обошлись без аварий и обвинений. Странный звук, исходящий от «бенеттона» немца, а также его невиданная скорость вызывали подозрения. Фрэнк Уильямс не сомневался: Бриаторе мошенничал в обеих гонках. Как показало расследование, на болидах «Бенеттона» стояла запрещённая система контроля тяги. Бриаторе утверждал, что «трэкшн-контроль» и правда был установлен, но гонщик его не использовал. Конфликт достиг кульминации, когда команды съехались на третью гонку сезона — Гран-при Сан-Марино на автодроме «Имола». Разгоревшиеся дебаты по поводу ограничения скорости не особенно волновали Экклстоуна, хотя впоследствии он слышал, что Сенна жаловался на эту трассу, считая её слишком опасной.
