М. Рузе - Роберт Оппенгеймер и атомная бомба
Прогресс научных знаний может быть измерен. Сделать это рациональным способом довольно трудно, но все же существует несколько приемов.
Так, молодой специалист по истории развития науки, работающий в Принстонском институте перспективных исследований, предложил в качестве одного из основных показателей уровня знаний принимать число ученых во всем мире. Он установил, что примерно за последние два столетия число ученых в мире почти точно удваивалось каждые десять лет…
Выражение профессора Парселла – «Девяносто процентов всех ученых живут вечно» – отражает это же явление, давая довольно четкую картину эволюции событий в этой области.
Если суммировать абсолютно все достижения науки, даже довольно трудно обнаруживаемые результаты исследований, в том числе и те, которые когда-то нельзя было и вообразить, но которые сейчас представляют достоверные знания, ежедневно упоминающиеся в книгах и технических журналах, то допустимо утверждение, что развитие науки более или менее пропорционально числу лиц, посвящающих ей свою деятельность. И этот прогресс будет продолжаться, хотя, может быть, и не столь быстрыми темпами.
Почти весь объем наших сегодняшних знаний еще не входил в школьные учебники тех времен, когда вы учились в школе, и вы не могли бы к ним приобщиться, если бы не учились после окончания школы. Уже одно это соображение настолько усложняет проблему распространения знаний, что последняя граничит с кошмаром.
Но не только это. Когда область знаний расширяется, отдельные вопросы становятся с виду более простыми. Но не потому, что число новых основных принципов оказывается сравнительно незначительным и обычный человек может понять эти принципы и на основании их вывести все остальное. А потому, что ученые открывают удивительный порядок: законы природы не случайны, и какой бы ни была последовательность их открытия, стройная система законов (как утверждал Джефферсон) в значительной степени доступна человеческому уму. Мы можем понять, охватить разумом эту систему и привести бесконечное разнообразие природы к определенной форме классификации, упрощений и обобщений.
На мой взгляд, одна из великих революций, совершаемых современной наукой, еще не осознана должным образом широкой публикой. Вот она: мы начинаем замечать, что глубокие пропасти, отделявшие до последнего времени различные сферы природы друг от друга, пропасти между живой и мертвой материей, между физическим и духовным, выглядевшие непреодолимыми, – эти пропасти начинают постепенно отступать под натиском кропотливых исследований. Позвольте мне пояснить эту мысль несколькими примерами.
Хотя этого еще нельзя объяснить, но вероятнее всего не случайно то, что определение возраста Земли по радиоактивности (шесть-семь миллиардов лет) совпало с определением, которое дается на основании оценки постепенного увеличения плотности туманностей в самых отдаленных уголках Вселенной. Эта эпоха туманностей для Земли может быть определена как состояние, когда все было значительно ближе друг к другу, чем теперь, и материальный мир сильно отличался от его сегодняшнего состояния.
Несколько лет назад Опарин выдвинул предположение (нашедшее затем подтверждение в опытах Гарольда Юри), что в определенный момент Земля имела весьма разреженную атмосферу, лишенную кислорода, и именно в это время на Земле появилась органическая материя. Все это довольно легко проверить, и хотя сирены и герои еще не рождаются в пробирках во время опытов, не так уж далеко то время, когда мы сумеем найти приемлемое объяснение процесса возникновения жизни.
Известно, что недавние работы по изучению механизма генетики всех живых существ показали, как специфические качества отдельных протеинов позволяют сохранять или передавать информацию от одного поколения к другому. Равным образом, изучение изменений или искажений в нервных импульсах, передающихся в мозг от органов чувств, дает нам более точное представление о степени сложности отношений между мыслью и объектом этой мысли.
Все пропасти, которые еще в XIX столетии, казалось, непреодолимо препятствовали созданию единого представления о Природе, в настоящее время постепенно заполняются. Достаточно вспомнить, как глубоко в каждую отрасль науки проникло непреложное убеждение, что ни одна из них не может быть полностью независимой от других. Но это требует совершенно иного понимания науки, абсолютно отличного от представлений, казавшихся естественными древним грекам или современникам Ньютона.
Действительно, хотя все достижения науки являются продуктом коллективного труда человечества (язык отражает явления текущей жизни, опыты ведутся на базе этого языка, потом на основании результата опытов мы уточняем нашу мысль, изменяем значение слов, так что они приобретают смысл, глубоко отличный от того, который в них вкладывает простой человек, изобретаем новые слова и создаем таким образом традицию), хотя, следовательно, все возникает из одного общего корня, результаты никогда не возвращаются к истокам. В наши дни наука не служит больше обогащению общей культуры человечества; она становится собственностью незначительного коллектива выдающихся специалистов, которые чтут ее, пытаются поделиться ею, разъяснить, но наука все же ускользает от всеобщего понимания.
Для сегодняшней науки характерны две важнейшие черты: в значительной степени она – нечто новое, еще не ассимилировавшееся, и в то же время она уже не входит в общую культуру. Она остается привилегией коллектива специалистов, которые в случае необходимости могут общаться между собой и взаимно оказывать помощь, но, как правило, с возрастающим энтузиазмом следуют дальше по собственному пути, пути, ежедневно все более удаляющемуся от той основы, на которой зиждется повседневная жизнь. И, действительно, то, что ученые открывают – это совершенно новые истины. Но наука обладает некоторыми аспектами, которые связывают ее со всеми остальными видами человеческой деятельности: она основывается на длительном накоплении опыта, ее настоящее воздвигнуто На базе прошлого, наконец, она состоит из огромного числа ошибок, неожиданных находок, изобретений и откровений, которые вкупе составляют одну отрасль науки.
Отдельные отрасли современной науки, которые в прошлом были общими (или почти общими), сегодня далеко ушли друг от друга, но и они столь же обязательны для понимания специальных вопросов биологии, астрономии или физики, как человеческие знания вообще необходимы для понимания жизни цивилизованных людей и их общения. Я знаю, что никто не может сейчас охватить сразу все эти различные отрасли, столь близкие между собой и в то же время столь специфичные. В настоящее время развитие ушло уже так далеко, что большинство из нас не может плодотворно работать в различных отраслях науки.
