Нина Соротокина - Бенвенуто Челлини
Нарочный Ламентоне тут же объяснил подлинную причину — у этих двоих нет разрешения на разговор с изгнанниками.
— Ну и дурость! — воскликнул брат Пьеро, на этом он не остановился и принялся бранить пришедших.
В планы Бенвенуто никак не входило испортить отношения с герцогом Алессандро, поэтому он «кротко, с полным спокойствием», сказал:
— Любезные господа, вы нам можете очень повредить, а мы вам ничем не можем быть полезны. И хотя вы нам сказали кой-какие слова, каковые нам непригожи, но даже из-за этого мы не хотим с вами ссориться.
— А мы — хотим. И вы сами, и ваш герцог у нас в заднице!
— Мы не вмешиваемся в ваши дела, вы не вмешивайтесь в наши, — все еще спокойно увещевал их Бенвенуто.
Ответ он получил в том же духе, так что пришлось выхватить шпагу. Бенвенуто не хотел никого убивать, более того, он боялся кого-нибудь ранить ненароком. Ему просто надо было подняться вверх по лестнице, чтобы пройти в свою комнату. Дальше сцена, которую обожают показывать наши кинематографисты, — враги бегут наверх за героем, он на мгновение останавливается и одним ударом толкает всех вниз. Такая же куча-мала произошла и на этот раз. Вопли, крики, ругань! Прибежал хозяин гостиницы.
— Можно поплатиться головой, если браться здесь за оружие, — крикнул он в ярости изгнанникам. — И если бы герцог узнал про ваши дерзости, он бы вас велел вздернуть за горло. Я не буду делать с вами то, чего вы заслуживаете, но чтоб ноги вашей не было в моей гостинице.
Бенвенуто хотел извиниться перед хозяином, но тот сказал, что сам все понял, что Бенвенуто тысячу раз прав и чтоб он остерегался в дороге этих господ. Ну и как можно отнестись к этой сцене? Дело не в том, как там все произошло, а как все это было описано. Бенвенуто пишет про этих отверженных — «они казались стадом свиней». Что уж так-то? А ведь это были защитники его родного города от чужеземцев. Бенвенуто и сам служил в милиции, готовясь биться за родной город. Но это было давно. Сейчас он служит Медичи, ему дела нет до того, что они тираны. В кошельке у него 50 золотых скудо, теперь он будет служить герцогу Алессандро, а республиканские лозунги ему не по карману. Патриотизм, совесть, свобода — эти слова не из его лексикона. Верой и правдой Бенвенуто служил только своему искусству.
— Погоди, мы еще встретимся в Венеции! — прокричал Пьеро Бенинтенди с угрозой вслед Бенвенуто.
Венеция в ту пору почитала себя центром мира. Город был сказочно богат. Ни по своему географическому расположению, ни по архитектуре и быту он не был похож на то, что видел Бенвенуто ранее. Ну, хоть удивись сказочному Дворцу дожей и церкви Святого Марка — чуду света, гондолам — чисто венецианскому способу передвижения, странному переплетению улочек, по которым ходишь не на прямую, а как шахматный конь! Правда, Бенвенуто в своей «Жизни…» не описывает ни Рим, ни Флоренцию, но там он житель, глаз давно привык к городскому пейзажу, замылился, а здесь он путешественник, турист!
Венеция была республикой, сюда стекались все изгнанники, жертвы войны и придворной интриги. «Бич герцогов» — сатирик Аретино, перессорившись со всей Италией, нашел здесь приют. Здесь была великолепная литература и живопись. Кроме того, в этом городе шумел вечный, неугомонный праздник. П. П. Муратов пишет: «В 1514 году венецианский сенат решил обложить налогом всех куртизанок. По переписи их оказалось около одиннадцати тысяч. Эта цифра сразу вводит нас в несколько головокружительный масштаб тогдашней венецианской жизни. Чтобы нарядить и убрать этих женщин и всех патрицианок, сколько нужно было золота, сколько излюбленного венецианками жемчуга, сколько зеркал, сколько мехов, кружев и драгоценных камней! Никогда и нигде не было такого богатства и разнообразия тканей, как в Венеции XVI века!»
Ничего этого Бенвенуто не заметил, не захотел видеть. Достойными упоминания в его «Жизни…» были только два момента. Во-первых, по приезде в город он тут же испросил позволения носить оружие, «худшее, что мне грозит, лишиться шпаги». И так случилось, что он действительно встретил на улице «Пьеро Бенинтенди, каковой был с некоторыми». На этот раз благоразумие взяло верх, Бенвенуто зашел в лавку к аптекарю, и Пьеро с товарищами прошел мимо.
Второе достойное описания в Венеции — это обед у великого архитектора и скульптора Якопо Сансовино. Бенвенуто мог знать Сансовино по Риму, который там начинал свою карьеру, а после разгрома города в 1527 году уехал в Венецию. Обед был роскошный, но Триболо посмел заикнуться о работе, ради которой учитель и позвал его в Венецию.
— Не будем сейчас говорить на эту тему. Зайди в другой раз, — важно сказал Сансовино.
Триболо скис и присмирел.
— Слишком уж далек ваш дом от его дома, чтобы заходить еще раз, — сказал со смехом Бенвенуто, заступаясь за товарища.
На это великий ваятель, встав в позу, заявил, что таким людям, как он, почтенным и даровитым, недосуг думать о подобных мелочах. Далее он стал расхваливать искусство, превознося себя сверх меры, а других ругая, и даже Микеланджело задел ненароком. Тут уж Бенвенуто не выдержал, приосанился и дал Сансовино отповедь по всем правилам истинно скромного человека:
«— Мессер Якопо, люди даровитые, которые создают и добрые произведения, познаются много лучше, когда их хвалят другие, чем когда они столь уверенно хвалят самих себя».
Чистый, как горный ручей, Бенвенуто, да таких хвастунов, как он сам, свет не видел! Правда, он не был завистлив и уважал чужой труд, так что это идет ему в зачет. А что Венецией не восхитился, так и это можно понять. Книга написана под диктовку много лет спустя, так чего ради он будет заливаться соловьем о красотах Венеции или Парижа, если каждый желающий может сам туда поехать и посмотреть. А вот то, что он видел и делал сам, может описать только он, и никто другой.
И все-таки видно, что не понравилась ему Венеция. Главным в этом путешествии была встреча с изгнанниками, она ему покоя не давала, а приключившаяся с ним на обратной дороге развязка — смешная, нелепая и уж совсем недостойная гениального ювелира.
На обратном пути во Флоренцию Бенвенуто с Триболо (осталось неизвестным, получил он заказ или нет) остановились в маленькой гостинице. Хозяин сказал, что желает получить деньги за ночлег вперед.
— Но это не принято, — возразил Бенвенуто, — деньги платят после постоя!
— А я хочу получить их по моему способу, — нагло ответил хозяин. — И не морочьте мне голову.
Постели, однако, были хорошими, новыми, белье чистым, но Бенвенуто долго не мог уснуть, томимый одной мыслью — как отомстить сквалыге и мерзавцу хозяину. Идеи были одна другой краше: поджечь дом или зарезать четырех хозяйских лошадей, которых он заприметил в конюшне. Идеи хорошие, но опасные, можно не успеть ноги унести. Наконец он придумал план мести и с чистой совестью заснул.
