Александр Летуновский - Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского
— После брани с бесами хищные звери не страшны, а приятны. Благодарю Тебя, Господи, что послал мне лютого зверя на утешение.
Съев хлеб, медведь посмотрел на человека и направился в лес.
— Приходи, косолапый, мы с тобой подружимся, — сказал ему вслед Варфоломей.
Медведь остановился, оглянулся, мотнул головой и скрылся за деревьями. Варфоломей, сидя на пне, проводил его взглядом и задумчиво произнёс:
— Думаю, что дикие звери свирепы от жестокости наших нравов. А любовь и добродетель могут эту свирепость переложить в кротость и покорность. Человек повиновался Богу, и все земные твари повиновались человеку, почитая в нём образ Божий. Не послушался человек заповедей Божиих, перестали ему повиноваться твари земные.
После ночной молитвы и утренней встречи с лесным гостем надо было возвращаться к тяжкому труду отшельника.
Год 1342
Игумен Митрофан на Маковице. Пострижение Варфоломея с именем Сергий.
В начале сентября у Варфоломея были радостные дни — его навестил игумен Митрофан.
Закончив служить Литургию, игумен и Варфоломей вышли из церкви, перекрестившись и поклонившись образу Христа, подошли к столу под навесом, сели.
— Стар я стал, трудно службу стоять. Немного отдохнём, и отправлюсь восвояси.
Стояла тёплая солнечная погода, какая часто бывает в этих местах в сентябре. Игумен сидел, по-старчески сгорбившись и положив руки на стол. Время от времени он ненадолго закрывал глаза, наслаждаясь последним теплом уходящего лета и мягким шорохом леса.
Некоторое время молчали. Наконец Варфоломей, надеясь хоть ненадолго задержать своего наставника, робко произнёс:
— Отче, отдохнуть тебе надо. Теперь день к вечеру клонится, скоро вечерню служить. А в монастырь пойдёшь утром, я провожу тебя.
В словах Варфоломея старец услышал и заботу, и печаль, оттого что им скоро предстоит расстаться. Понимая, сколь трудно и одиноко ему приходится, решил не огорчать молодого отшельника.
— Хорошо, сын мой, сегодня отдохну в благодатной тишине, завтра поутру отправлюсь восвояси.
— Благодарю тебя, отче, — как-то задумчиво произнёс Варфоломей.
Игумен мельком взглянул на него. Пустынник сидел, опустив голову, лицо его было напряжено. Игумен понял, что какие-то мысли терзают его, и ласково спросил:
— Какие заботы одолевают тебя, сын мой? Поделись со мной, облегчи душу.
Варфоломей ответил не сразу. Наконец, решившись, не поднимая головы, тихо произнёс:
— Я давно хотел просить тебя, отче, сотвори любовь ради Господа, облеки меня в чин иноческий. Возлюбил я сей чин от юности моей и с давнего времени желаю пострижения, только воля родителей долго меня от этого удерживала. Теперь я от всего свободен, мне уж двадцать три года минуло.
— Не стану я противоречить твоему благочестивому желанию, сын мой. Своими деяниями ты доказал, что достоин чина иноческого.
Варфоломей вышел из-за стола, опустился перед старшим на колени, низко поклонился:
— Благодарствую, отче, за столь радостную и желанную для меня весть.
Игумен тоже вышел из-за стола, поднял Варфоломея с колен:
— Встань, сын мой. Скоро мы с братьями посетим тебя. Да хранит тебя Господь, — осенил молодого отшельника крестным знамением. — До вечерни ещё есть время, пойду отдохну немного.
Варфоломей проводил старца к келье.
В первых числах октября осень ещё только вступала в свои права. Стояла сухая солнечная погода. День
подходил к концу. С большой плетёной корзиной за плечами и лопатой в руке Варфоломей возвращался с огорода, возделанного возле реки. На поляне он увидел трёх монахов, сидевших за столом под навесом. Среди них узнал игумена Митрофана. Поставив корзину возле кельи, Варфоломей низко поклонился гостям. Те встали и поклонились ему в ответ.
— Отче, ты всегда доставляешь мне нечаянную радость, — сказал Варфоломей.
— Пришли мы с братьями исполнить твоё заветное желание, облечь тебя в чин иноческий, — ласково, по-отечески произнёс игумен. — Обряд совершим завтра.
— Благодарствую, отче, — ответил Варфоломей, волнуясь, и провёл рукой по глазам.
Один из монахов заглянул в корзину. Увидев там морковь, репу, капусту, с удивлением спросил:
— Откуда это?
— У реки маленький огородик, там всё это и выросло с Божьей помощью, — ответил Варфоломей.
— А как же дикие звери, зайцы? — поинтересовался другой монах.
— Так я же сказал — огород, — ответил Варфоломей. — Я вскопал землю, огородил её добрым плетнём, вот урожай и уцелел.
— А где всё это хранишь? — продолжал любопытствовать монах.
— Когда мы с братом пришли сюда, до зимы успели только землянку устроить, вот теперь там всё и храню.
Варфоломей посмотрел на игумена, увидев, что тот устал, обратился к монахам:
— Братья, там ведро с водой, кружка на столе, — Варфоломей указал в сторону навеса. — Полейте отцу Митрофану и сами умойтесь с дороги, а я пока трапезу соберу.
Монахи ушли умываться. Варфоломей отнёс корзину в землянку и стал готовить нехитрое угощение.
На следующий день совершался чин пострижения Варфоломея. В церкви стоял полумрак, свет проникал только через окошки и исходил от свечи, горевшей на подставке перед иконами.
Совершая обряд, игумен Митрофан произнёс:
— По обычаям нашим нарекаем тебя именем Сергий, ибо в день сей Святая Церковь празднует память святых мучеников Сергия и Вакха.
Окончив обряд пострижения, Митрофан совершил Божественную Литургию и приобщил нового инока Святых Христовых Тайн. «И исполнился Святого Духа новопостриженный, и повеяло в церкви неизречённым благоуханием, и распространилось это дивное благоухание даже за стенами храма пустынного» — так рассказывали о сем впоследствии сами свидетели этого чуда.
Прежде чем оставить первого постриженика уединённой обители в церкви одного, игумен Митрофан напутствовал его:
— Сын мой, семь дней надлежит тебе неисходно быть в церкви. Каждый день я буду совершать Божественную Литургию и приобщать тебя Святых Христовых Тайн. Все эти дни ты ничего не будешь вкушать, кроме просфоры. Чтобы сохранить бодрым ум свой, утешай себя псалмами и песнями духовными. Славь Бога и взывай к Нему из глубины сердца благодарного.
Игумен осенил Варфоломея крестным знамением, перекрестился сам и вышел из церкви вместе с монахами.
Душа Варфоломея ликовала и горела Божественным огнём. Он опустился на колени перед иконами и стал молиться:
— Господи! Возлюбил я обитель дома Твоего и место жилища славы Твоей. Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни. Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни; сердце моё и плоть моя восторгаются к Богу живому. И птица находит себе жильё, и ласточка гнездо себе, где положить птенцов своих, у алтарей Твоих, Господи сил, Царь мой и Бог мой. Блаженны живущие в доме Твоём; они непрестанно будут восхвалять Тебя. Ибо один день во дворах Твоих лучше тысячи. Желаю лучше быть у порога в доме Божием, нежели жить в шатрах нечестия.
