Евгений Велихов - Я на валенках поеду в 35-й год... Воспоминания
Следующая поездка в Италию была связана со столетием Академии наук. Я представлял тоталитарное государство, и меня соответственно встречали. Помню полемику с президентом «Royal Society». Он мне говорит: «В вашу Академию не избирают, а назначают из ЦК». «Это не совсем так, — отвечаю я, — в вашу Академию выборы тоже не всегда честные». «Что за глупости Вы говорите!» — возмутился он. «Вовсе, — говорю, — и не глупости. Вот когда светлейший князь Меншиков приехал к вам в Лондон и привёз несколько бриллиантовых звёзд, то одну из них подарил сэру Ньютону. Тот его избрал в члены королевского общества. У нас в Академии есть письмо с его подписью, где светлейший подписался тремя крестами, так как был неграмотным». Собеседник мой смутился. «У нас, говорит, такое бывает не чаще, чем в 30 % случаев». Я отвечаю: «И у нас не чаще».
Но важнейшим результатом встречи, на которой присутствовали руководители более сорока Академий наук мира, была выработка и подписание общей декларации о ядерном оружии. Она вполне актуальна и сегодня — когда к руководству приходят новые люди, то всё приходится начинать сначала. Прежде всего в декларации утверждается, что ядерные устройства не являются оружием в обычном понимании военными. Это средства массового убийства, которые необходимы только для предотвращения использования их противником. Защита от ядерного оружия технически нереализуема, а попытка её создания только ускоряет гонку вооружений. Столь же опасен и вывод оружия в космос. Продолжение разработки новых типов ядерного оружия и его испытания должно быть прекращено, также как и его распространение. Необходимо принятие обязательств по неиспользованию его первыми и предотвращению случайного использования. Надо иметь в виду, что с этими базовыми принципами в то время (да и сегодня) соглашаются далеко не все и нелегко.
В те годы обсуждалась возможность использования ядерного оружия НАТО для компенсации превосходства в обычных вооружениях Варшавского пакта, возможность использования так называемого «чистого», или нейтронного, ядерного оружия, а также концепция ограниченной ядерной войны и победы в ней. Обсуждения были горячие, но за декларацию проголосовали все единогласно. В обсуждении активно участвовали и В. Вайскопф, и Президент НАН США Франк Пресс, и Спёржн Кини и многие их единомышленники. Эдвард Теллер вряд ли согласился бы с этой декларацией. Она явилась хорошей базой для дальнейших согласованных действий научного сообщества.
Следующая встреча в Италии происходила уже на Сицилии, в Эриче, и в совершенно другой атмосфере. Н. Зикики собирал в Эриче совсем другую публику — директоров оружейных лабораторий, «ястребов» — Эдварда и его друзей, военных из руководства НАТО, хотя были и оппоненты вроде Дика Гарвина и физиков-классиков, не очень ввязывающихся в споры по военным и политическим вопросам.
Забавный случай произошёл в связи с приездом канадского премьера. Он задерживался вместе с Н. Зикики на ужин, и публика начинала нервничать. Дело в том, что на предыдущем приёме сицилийский деликатес — средиземноморские омары — оказались в дефиците. За стол отвечала наша большая приятельница Анна Дадда. Она грудью вставала на защиту омара от преждевременного разграбления. Но не выдержал Нобелевский лауреат из Канады. Он направился к столу, громко заявив: «Я — Нобелевский лауреат и имею право съесть омара!» Такое с ними бывает. Анна пыталась его усовестить и остановить, а многочисленные присутствующие корреспонденты ведущих итальянских газет немедленно бросились снимать сцену. На следующий день по всей Италии газеты вышли с таким материалом: «В Сицилии учёные собрались обсуждать вопрос, как избежать ядерной войны. Что полезного они могут предложить, если сами не могут избежать войны с дамой из-за лобстера?» И фото атакующего Нобелевского лауреата и героически защищающейся Анны. Анна мгновенно стала знаменита на всю Италию.
Эдвард был, конечно, талантливейшим учёным и человеком с очень сильными убеждениями. Именно Эдвард привёз Лео Сцилларда к А. Эйнштейну, чтобы убедить его подписать историческое письмо Ф. Рузвельту, открывшее дорогу к атомной бомбе, в атомный век. Он же был и активным пропагандистом создания водородной бомбы и повлиял на решение Г. Трумена о начале её разработки в США. Я думаю, он, к сожалению, был прав. Начали бы американцы создавать водородную бомбу или нет, И. Сталин бы уже не остановился. Научно и технически мы были вполне способны всё сделать сами, что и доказали на деле. Но эта борьба вылилась в процесс над Р. Оппенгеймером, закончившийся его обвинением, увольнением и оскорблением. Э. Теллер оказался на стороне обвинения. Я не хотел бы обсуждать, кто прав, кто виноват. Изучение этого вопроса ещё на пару столетий будет занимать историков. Но научное сообщество подвергло Э. Теллера остракизму.
Я долгое время не осознавал глубины раскола. Но однажды «влип». Мы собрались провести вечер у Франка Пресса в его квартире в знаменитом комплексе Уотергейт, который, как говорят, построен наполовину из бетона, наполовину из электроники подслушивающих устройств. Именно в нём разразился знаменитый скандал, приведший к импичменту Р. Никсона. Спёржн Кини поинтересовался, куда я собираюсь ехать дальше. Когда я сказал, что поеду в Калифорнию встретиться с Эдвардом, он спросил: «Зачем тебе нужен этот?..» Я этого слова не знал и пошёл смотреть в словарь. Подошла жена Франка Бетси и поинтересовалась, что я ищу. Я, ничтоже сумняшеся, ответил. Она прыснула и прислала мужа объясняться. Тогда я и понял, как далеко зашёл конфликт.
История Манхэттенского проекта весьма поучительна. У нас отношения власти и учёных куда проще и доверительнее. Возможно, из-за того, что у власти всегда был выбор: в случае чего стереть учёных в лагерную пыль и набрать новых. Власть этого особенно не скрывала, хотя на практике вела себя весьма корректно. В Америке же сразу после своего назначения руководитель Манхэттенского проекта адмирал Л. Гроувс официально обратился к генеральному прокурору с просьбой арестовать двух подозрительных иностранцев — Энрико Ферми и Лео Сцилларда, двух единственных людей — не только в Америке, но и во всём мире, — которые точно знали, что надо делать для создания бомбы. Если бы у Л. Сцилларда не оказалось друзей в окружении Т. Рузвельта, бог знает, как могла бы повернуться вся мировая история.
Э. Теллер принадлежал к группе удивительных венгров, которые составили основную группу разработчиков ядерного оружия в США. Практически все они были одноклассниками, пережив в туманном детстве коммунистическое восстание в Венгрии, фашизм и послевоенный коммунизм. Поэтому их негативное отношение к Советскому Союзу было вполне естественным и не всегда рациональным. Их экстремизм мешал им и в Америке. В Эдварде он причудливо сочетался с безусловной поддержкой научной свободы и иногда давал ему силу идти на такие шаги, на которые никто бы другой не отважился.
