Николай Игнатьев - Походные письма 1877 года
Наши раненые в Никополе и Плевне по 5 дней были без ухода. Все обвиняют Черкасского. Оказывается, что при громадных средствах и персонале еще ни одной больницы или даже перевязочного пункта Красного Креста нет в Болгарии.
Благодарю добрейшую матушку за ее милейшее письмо. Надеюсь, что она тщательно смотрит за моей неугомонной подругою, принуждая нашу Катю себя беречь для нас и лечиться серьезно. Неужели по окончании похода, когда мы радостно соединимся, придется снова тревожиться мне за ее здоровье, как было нынешней весною? Убежден, что одного желания это беспокойство отвратит от меня достаточно, чтобы принудить Катю быть благоразумною и дозволить за собою ухаживать. Какой ответ получили от парижского гомеопата? Сообщите подробно.
Радуюсь хорошей жатве. Если Мельникову нужен агент для продажи хлеба, то припомни ему, что ко мне в Киеве обращался австрияк, предлагая свои услуги впредь для покупки всего производимого.
No 19
15 июля. Бивак на р. Янтре у с. Бела
Жара стоит сильная (до 28 и 30° в тени) уже неделю, и со вчерашнего числа известный нам юго-восточный ветер, действующий d'une mani d В хате моей гораздо прохладнее. Те, которые остались в палатках на дворах, жалуются, что спать нельзя. А я на ночь отворяю дверь (в окне стекол нет, и ветер свободный проходит) и тогда сплю очень хорошо. Тяготит меня безделье и пустота нашего образа жизни.
Вчера (третьего дня вечером) получены подробности несчастного дела в Плевно, крайне меня опечалившие. Три полка потеряли до 3 тыс. чел. Из них Костромской полк так потерпел, что пришлось уже из трехбатальонного переформировать его в двухбатальонный состав. Полк потерял, равно как и другой полк, большую часть своих патронных ящиков (слишком рано введенных в город; лошади были перебиты выстрелами, и нельзя уже было вывезти ящики), да кроме того все ранцы и шинели, сложенные перед атакой на таком месте, куда полк уже не попал. Несмотря на чувствительные потери, на утрату всего имущества, на стоянку бивачную без шинелей и ротного хозяйства, на страшную убыль офицеров (два штабных убито, а два ранено, как и 29 офицеров), костромцы бодро просятся идти на штурм и отметить за павших товарищей. Чудный солдат русский! Но командиры (главные) виноваты. Криденеру следовало занять Плевно уже тогда, когда он пошел в Никополь, иметь Виддинскую дорогу под строгим наблюдением кавалерии, которую он напрасно держал при себе, и запастись хорошими лазутчиками... Начальник дивизии Шильдер-Шульднер, ведший опрометчиво атаку, еще более ответственен за бесполезную, преступную трату людей. Наши, сбив турок с позиции и овладев ложементами, ворвались в город и, придя на площадь, вообразили со свойственною нам беспечностью, что все кончено. А тут-то резня и началась. Турки, скрытые в садах и домах, открыли убийственно меткий и скорый огонь по ошалевшим пехотинцам, которым пришлось отступать поспешно, чтобы выбраться из этого ада и тесных незнакомых улиц. Турки били на выбор полковых, батарейных и ротных командиров. Раненых нельзя было всегда подбирать, и их на глазах отступающих наших истязали и резали на куски фанатики. Одного из полковых командиров, которого несли на перевязку, турки отбили от солдат-носильщиков и тут же подняли на штыки и разорвали на части. Как только полки выбрались из города, турки их оставили в покое, побоялись преследовать. Сему способствовала мужественная атака трех сотен донцов на два головных эскадрона приближавшейся турецкой конницы. Всадники побежали, а колонна обратилась назад. Некоторые из раненых (к сожалению, весьма немногие) выползли ночью из кустов, присоединились к своим полкам и рассказали, каким варварским истязаниям подвергались их товарищи, оставшиеся в руках турок. Все раненые наши в городе были истреблены самым зверским образом. И в Европе находятся люди, защищающие турок и обвиняющие русских! Я убедил не только несколько корреспондентов, но Веллеслея выставить на позор турецкие злодеяния телеграммами, посланными в Лондон.
Румыны ведут себя подло. Все хорохорились переходить и даже приглашали Дон Карлоса присутствовать при своей переправе, а сами не двигаются с места. Наши батареи оставались против Никополя (в Турну и Фламунде), когда уже 9-й корпус был переведен на правый берег Дуная. Для прикрытия орудий и артиллеристов (оставленных под командою Столыпина, моего старого знакомого, бывшего уральского атамана) едва допросились, чтобы 4-я румынская дивизия переведена была в Турну и на места расположения наших войск для защиты румынского берега. Затем Криденер предложил им после сдачи Гассан-паши занять Никополь, что могло значительно облегчить им переправу чрез Дунай, а вместе с тем дозволить нам отправить весь 9-й корпус в Плевно. Они не решились до сих пор и тем нам крайне повредили, задержав Криденера в Никополе. Им предложили взять у нас турецких пленных. Румыны, испугавшись мстительности турок, отклонили проход их из Турну в Бухарест под предлогом, что сами собираются "переправляться в бой" (когда все турки уже ушли) и что считают унизительным для себя служить этапными командами для наших пленных.
Великий князь Алексей Александрович, посетивший Никополь, обвинял румын, со слов главного доктора 9-го корпуса, что они (то есть доктора) отказывались оказывать медицинское пособие нашим раненым. По этому поводу^ сделал строжайший выговор румынскому ...*, но он утверждает, что обвинение неосновательно, что представился, может быть, один лишь частный случай, и обещался произвести следствие.
Гику отправили мы в Бухарест, и я предупредил его, что мы вовсе не приглашаем их переходить Дунай и не заставляем, но так как они нам сами уши прожужжали переходом чрез Дунай, то мы им заявляем, что они должны перейти тотчас же или никогда{32}. "Cela ne comptera plus d'aucune fa plus tard. Sachez-le, je vous pr en ami"**. Он обещался понудить принца Карла тотчас же перевести 4 дивизии в Никополь, подняться вверх по Дунаю и затем навести мост там, где признано будет наивыгоднейшим нам, лишь бы обеспечить правый фланг свой, чтобы можно было свободно идти за Балканы.
У меня другая задняя мысль: стараюсь компрометировать безвозвратно румын в глазах Австро-Венгрии и ввязать в борьбу с турками, опасаясь оставить за спиною свежую румынскую армию, которая при изменении обстоятельств или неудаче нашей может тотчас же сделаться орудием австро-венгерской и английской политики. Доверять свой тыл подобным союзникам, как румыны, неосторожно. Беда та, что князь Карл глуп, нерешителен и самоуверен (княгиня гораздо умнее, дельнее, решительнее и лучше его). Он хочет одно, Братьяно - другое, а главное, чтобы с ним одним имели дело. Когельничано опять совершенно другую песню поет и тянет в австрийскую сторону, а всего более туда, откуда ему заплатят. Толка не поберешь с таким правительством! Всего хуже, что канцлер и Жомини сидят в Бухаресте, врут и мелют всякий вздор, имея в виду не пользу России, не славу царя, а свою ничтожную личность выставить наивыгоднейшим образом в глазах европейцев.
