Илиодор - Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине (сборник)
10. Волны народного движения 1905 года выбросили на поверхность русского житейского моря очень хитрого, умного, корыстолюбивого, кровожадного, гордого и клеветливого попа Восторгова. С Кавказа его взяли в Москву. Здесь он быстро пошел в гору на «патриотическом» поприще. Получил митру.
А. И. Дубровин говорил: «Восторгов получил митру на царской конюшне».
Что это значит, я не понимаю. Только догадываюсь, что в деле получения Восторговым митры большую роль сыграл начальник придворной конюшенной части – князь Путятин.
Иоанн Кронштадтский называл Восторгова просто мазуриком…
Несмотря на это, Восторгов все шел в гору и в гору. Чуть не каждый год он получал ордена…
Где причина этого странного явления? Вот где: Восторгов очень дружил со старцем Распутиным! Зная, но не заикаясь об его бесстыдных «подвигах» и злодеяниях.
Но было время, когда Восторгов находился в опасности, когда он мог упасть с лестницы славы и могущества и разбиться навсегда.
Видите, в чем дело. Восторгов однажды поднес наследнику Алексею икону и сказал, что эта икона его родовая… Поверили. Но неугомонные «союзники» во главе с врачом А. И Дубровиным, за голову которого, кстати сказать, Восторгов в свое, нужное, время давал 20 000 рублей, пронюхали, что икона вовсе не родовая, а купленная в Петербурге, на Александровском или Апраксинском рынке…
Против Восторгова подняли кампанию. Скандал был в разгаре и грозил нехорошим концом. Но Восторгов, по всей вероятности, родился в сорочке. Он обратился к «блаженному старцу». «Старец» не замедлил написать «миленьким папе и маме». Писал он, по обыкновению, так: «Миленькаи! Бесы напали на отца Ивана. Икону на него. А вы не слушайте. Хоша она и базарская, а все равно святая, как принять и еще боле. А Восторгову награду за Сибирь. Враги пусть плачут. Григорий». (Дневники О. В. Лохтиной.)
Вскоре после этого поп Восторгов получил от царей орден Св. Анны первой степени.
Коротко и ясно!
11. Правою рукою попа Восторгова в Москве был архимандрит Макарий Гневушев, настоятель Петровского монастыря.
Он завел в монастыре такие порядки, что прихожане монастыря, почтенные купцы старинных фамилий, подавали на него несколько раз в Синоде жалобы, обвиняя Макария в уголовных преступлениях.
Все их прошения-жалобы оставались без последствий. Бедные жалобщики недоумевали, что это значит.
Несчастные! Они не знали одного: не знали того, что Макарий, как и Восторгов, большой приятель блаженному сибирскому подвижнику и изгонителю бесов, как Григорий всегда любил себя называть; еще бывало стукнет себя кулаком в грудь да скажет так гордо-гордо: «Я изгонитель бесов. У, как они меня боятся. Бегут, ревут!..»
Да, так благодаря другу – изгонителю бесов – Макарий держался, и против него ничего не могли сделать сотни скорбевших о поругании священного места – монастыря – людей.
Спасая своего друга, Распутин писал самому Макарию: «Миленький, отче! Твое письмо я отослал в Крым и черновик телеграммы обер-прокурору: ведь беды на нас – горе им, а не нам, пойми, не здесь дух, а мы там идем».
Обер-прокурору Саблеру: «Миленький! Премудрость: Снизойди Гневушину поменее наказания; для него смерть. Новый!»
Вырубовой в Ливадию: «Беды на праведниках; помогите ему, труженик для войск. Целую вас. Пишите все, читать есть кому».
Царю Николаю и царице Александре: «Папа мои миленькаи и мама! О как многое множество жалоб на Макария. А что бесам надо. Все на наших друзей идут. А вы не строго поступайте. Надо его ласкать, он сделал много, на него клевещут жиды. Защита ему нужна. Видел его. Жалко. Вам вот пишу я. Да. Григорий».
Вскоре после этого Макарий получил сан епископа.
12. В великих муках родился в России в освободительные годы (1904–1907) вопрос о созыве церковного собора… Об этом долго говорили, много писали, совещались, устраивали предсоборные присутствия, но ничего не вышло, «воз и ныне там», собора нет, и, по всей вероятности, не скоро он будет…
И все это потому, что «блаженный старец» не хочет собора; он мне лично говорил: «и без собора хорошо; есть Божий помазанник и довольно; Бог его сердцем управляет, какой же еще нужно собор».
А другу своему Даманскому, когда слухи о созыве собора обострились, он так телеграфировал 5 марта 1912 года: «Неужели, миленький собор? Ах! не доросли». (Дневники Лохтиной.)
Да! Не доросли! Вот и все! Возраст русской церкви будет совершенным только после смерти «старца». А сейчас она не доросла, потому что не может понимать и даже отвергает «подвиги» «великого праведника». Можно утверждать, что собор будет созван только после смерти «блаженного» или же после его «падения».
13. Гораздо более приведенных случаев государственная и церковная сила Распутина сказалась на фактах двукратного возвращения меня в Царицын.
Здесь Григорий проявил себя не только русским царем, но и патриархом. Проявил с такою силою, что даже самого царя сделал в руках своих игрушкою, а на Синод и на Совет Министров прямо плевал.
Думаю, что читатель хорошо помнит, как я, гонимый Столыпиным и послушным ему Синодом за обличительные проповеди из Царицына в Минск, встретился в Великую Субботу, в покоях епископа Феофана, с «блаженным и великим прозорливцем», и как Григорий, ища моей дружбы, предложил мне свое благодеяние – возвратить меня в Царицын.
Не зная в то время Распутина и не будучи предупрежден о нем Феофаном, который тогда уже ведал «подвиги «старца», я принял «добро» из рук рокового для меня, и думаю, что для всей России, человека…
На второй день Пасхи я получил через О. В. Лохтину письмо из Царского от А. А. Вырубовой. Она писала мне: «По благословению о. Григория, мама примет вас завтра в 9 часов вечера у меня в квартире, на Церковной улице № 2. Отъезжайте из Петербурга в Царское с поездом в 8,5 часов. Анна».
Действительно, на следующий день я виделся с императрицей в указанном месте и беседовал с ней 50 минут. Ждали царя и Григория, но они почему-то не приехали.
Александра взяла с меня подписку, что я не буду обличать правительство. Я дал эту подписку, как и всякую другую дал бы в то время, лишь бы только возвратиться в Царицын.
На другой день после приема Григорий мне говорил: «Вот, дружок, о тебе с царем говорил. Я ему: «Возврати Илиодорушку в Царицын!» – А он мне: «Как же это сделать, Григорий?! Ведь я уже два раза подписался на докладах Столыпина, чтобы Илиодора удалить из Царицына в Минск. Если я отменю свое решение, то тогда что же про меня скажут министры, Синод и Россия?» – А я ему и выпалил: «Ты – царь? – Да?» – «Да!» – говорит. «Ну, так будь всегда царем. Ты как подписывался на докладах?» – «Вот как: слева направо!» – «Да! Так теперь распишись справа налево! Отмени свое слово и только! Вот тогда ты настоящий царь, умеющий владеть собою, и плюешь на всех!» И папа послушался; сказал: «Сделаю, но только это в последний раз; пусть Илиодор знает и не трогает мое правительство и моих министров!»
