Анатолий Трофимов - Повесть о лейтенанте Пятницком
Но и подкалиберными Васин редко услаждал слух пехоты. Берег и подкалиберные. Артиллерист, он не мог не думать о танках. Будут они или не будут - у немца не спросишь, а не знаешь - ко всему будь готов. Теперь не сильно, но радовался, что сохранил кое-что. А сохранилось и при той скопидомской стрельбе всего пять снарядов, всего один ящик. Потому и выжидал Васин.
Тем хорош подкалиберный, что вылетает из ствола с дьявольской скоростью, только вот от своего малого веса, от своей тюрячковой конфигурации выдыхается скоро. Потому самое милое дело - подпустить немца метров на сто, тогда и лобовая броня нипочем. Тысячная доля секунды понадобится такой катушке, чтобы влипнуть в броню, сотрясти ее кованую непробиваемость и проткнуть раскалившимся до девятисот градусов сердечником...
Взмок резиновый наглазник окулярной трубки, взмок и Васин - от шапки до портянок, подкручивает маховик туда-сюда, следит стволом за движением танка, сквернословием ближе подманивает.
Танк заскреб траками по корневищам, стал продвигаться в сторону орудия, чтобы получше высмотреть цель и врезать наверняка, а Васину впрямь кажется - подманил. Танк приблизился, ударил из пулемета. Пули обозленно щелкают в щит. Не убили бы, сволочи, раньше времени... Приблизился, похрустел останками горелого "студебеккера", пошевеливает дульным набалдашником, нащупывает, где тут младший сержант Васин. Васин оторвал руку от маховика, перенес назад, не глядя нащупал рычаг спуска. Опередил немца...
Орудие дернулось, прянул вниз клин затвора, со звяком выкинул прокопченную ожогом гильзу. Видимость впереди застлало дымом. Васин обернулся диким бескровным лицом, рот распялил крикнуть на заряжающего, но Женя Савушкин - заряжающий вместо убитого Тищенко - уже сует в патронник новый патрон. Сует неумело, чуть баллистический наконечник не сковырнул. Все же приноровился парень, наддал гильзу под зад, и она послушалась, защелкнула за собой клин затвора. Васин опять ухватился за маховички, приник к наглазнику панорамы, стал выцеливать нужное.
Из танка низом струйками цедился жирный дым. Но танк живой, спячивается задом. Еще одним гвоздануть для верности?
Рявкнула пушка, добавилось звону в ушах. В проредях мазутной копоти пробилось пламя и скользнуло с моторной части на лобовую. Немного погодя внутри танка рвануло, чудовищным скоплением газов сняло башню и отшвырнуло ее в сторону.
Восторгаясь Васиным, из окопов загорланила пехота. Но не до восторгов Васину. Посмотрел на оставшиеся три патрона с подкалиберными - и под ложечкой заныло. Направился к снарядным ровикам, где хозяйничали старшина Горохов и командир отделения тяги Коломиец. До прихода Васина они успели со злобой расшвырять пустые ящики, искали - не завалялся ли где ненароком осколочно-фугасный снаряд. Теперь они сидели перед ящиком, облепленным землей, и так радовались, словно не пять снарядов, а целый погреб боеприпасов нашли.
- Взрывом засыпало,- расплылся в улыбке конопатый Колька Коломиец.
Из железной коробки, что на щите для ветоши, Васин достал чистую тряпицу, вытер лицо, заморенно лег рядом с драгоценным боезапасом, облегчая душу, выматерился.
- Что, мало тебе? - обозлился Коломиец.- Скоро танки подойдут, тогда подвезем.
- Хорошо, если наши танки, а если...- Васин не завершил фразы, перевернулся, прижался щекой к траве.
С западной окраины, где стояло орудие сержанта Кольцова, вернулся Пятницкий с Шимбуевым. У Романа не хватило сил перешагнуть бруствер орудийного окопа, сел на него, оглаживая землю, съехал. Сказал Шимбуеву:
- Раздобудь воды, Алеха.
Женя Савушкин подал спрятанный в кустах котелок. Пятницкий подул, отогнал от края натрусившиеся хвоинки, поглотал вдоволь. Намочив платок, отдал котелок ординарцу и.стал с брезгливой тщательностью удалять загустевшую меж пальцев кровяную клейковину. Сырой, испачканный чужой кровью платок отбросил подальше.
- Вон, на лбу еще,- подсказал Шимбуев.
Роман подставил ладони ковшиком, поплескал в лицо. Савушкин тихо спросил Шимбуева:
- Опять там?
- Опять. Схлестнулись.
Первыми танки увидели пехотинцы, крикнули на огневую. От Розиттена по полю, где прошлым годом росли бураки, наращивая гул, заполняя им пространство, торопились "коробочки" - наши "тридцатьчетверки". Немного их было, от силы - десяток, но что сокрушаться - немного, и за то низкий поклон!
Появление танков доконало немцев. Начали выскакивать из окопов, тыкаться туда-сюда и падать под огнем танковых пулеметов. Не вылазили из окопов те, у которых нервы покрепче. Побросали оружие и воздели руки до предела. Когда танк приближался, они глубже втискивались в окоп, потом выныривали и снова показывали свое "сдаюсь". "Тридцатьчетверки" шли мимо, не трогали.
Роман устало поднялся, хмуро посмотрел на испятнанную шинель и направился к коровнику - где Липатов с ранеными, где умерший Рогозин, где другие убитые.
...Трудно умирал Андрей.
Слезы путались в отчетливо обозначившейся щетине одрябших щек, скапливались в неровностях шрама. Голова завалилась на сторону и осталась жалко-недвижной, с некрасивой гримасой страдания. Вот он, и - нет его. Не стало Андрея...
Пятницкий дошел до стриженного бобриком кустарника и только тогда опомнился, окликнул старшину Горохова и шофера Коломийца. Глядя в глаза Горохову и смущая этим, сказал:
- Тимофей Григорьевич, пойди к Липатову, побеспокойтесь, чтобы ребят побыстрее в санбат. Или в полковую санчасть, она, наверное, ближе. Рогозина и других - похоронить как положено... Зайду потом.- Повернулся к Коломийцу: - Ты, Николай, за машинами... Снаряды сюда побыстрей, с гильзами не возись, потом вывезем.
Подумал, что еще сказать. Сказать больше было нечего. Уткнул глаза в землю, пошел к пехоте. Надо было разыскать Мурашова.
И на этой окраине немцы сдавались. Затравленно суетились, словно боясь на что-то наткнуться, выставляли руки ладошками перед собой, бежали цепочкой от кладбища к пруду, сбивались в безоружные жалкие фаланги, шарахались от своих и русских трупов, непричастно отводили глаза. Отставшие одиночки с угодливыми физиономиями то и дело спрашивали: "Во плен?" За плечами, будто навечно прибитые к спине,- ранцы с покрышками из телячьей шкуры, к застежкам приторочены котелки, через руку запасная шинель или одеяло. Куда уж без них, в Сибирь-то!
Внезапный подход советских танков враз отодвинул этот участок фронта. Господский двор Бомбей, а с ним и вражеские подразделения оказались в тылу наших войск. Это был полнейший разгром еще недавно хорошо организованной, дисциплинированной силы, теперь потрепанной, панически отказавшейся от дальнейшей борьбы.
