Адриен Бургонь - Мемуары наполеоновского гренадера
Наконец, нарушив молчание, дрожащим голосом я спросил его:
– Вы француз?
– Ну да, конечно, француз, что за г-глупый вопрос! Что вы застыли как церковная свеча?! Вы же видите, я застрял, а вы и не пытаетесь помочь мне выбраться из этого гроба. Я, кажется, напугал вас, приятель?
– Это правда, но вы могли оказаться одним из этих красавцев, – я показал на человека у костра.
Сказав это, я помог ему выйти, и тут он сбросил плащ. Вообразите моё удивление и радость, когда я узнал в этом призраке одного из моих самых старых товарищей, гренадера Старой Гвардии, Пикара – Пикара по имени, и пикардийца по происхождению, – которого я не видел со времени последнего нашего Императорского смотра в Кремле! Он и я совершили наш первый поход вместе: мы участвовали в битвах при Иене, Пултуске, Эйлау, Тильзите, а позднее, в 1809 году, встречались у испанской границы в лагере Мора. Участвовали и в других кампаниях, хотя уже и не в одном полку. Пикар еле узнал меня, так я изменился и так я был жалок. Мы с удивлением смотрели друг на друга. Я поражался, что вижу его таким опрятным и здоровым, а он меня – таким худым, похожим, как он говорил, на Робинзона Крузо. Наконец, он заговорил:
– Скажите мне, сержант, мой старый друг, какими судьбами я имею счастье найти вас здесь, ночью, и в обществе этого омерзительного казака? Только гляньте на него! Посмотрите на его глаза! Он приходил сюда вчера часов в пять, но потом куда-то исчез. Не понимаю, зачем он вернулся. А вы? Что вас привело сюда ночью?
– Прежде чем рассказать вам об этом, я спрошу вас: есть ли у вас что-нибудь поесть?
– Как же, сержант, есть немного сухарей.
Он открыл свой ранец и вытащил оттуда кусок сухаря, величиной в ладонь, я схватил его и немедленно съел, так как с 27-го октября я не ел хлеба.[49] Съев его, я спросил:
– Пикар, а не найдётся ли у вас водки?
– Non, mon pays!
– А мне показалось, пахнет чем-то похожим.
– Вы правы, – отвечал он, – вчера, когда разграбили этот зарядный ящик, там нашли бутылку водки, но люди поссорились из-за неё, разбили, и она погибла.
Я пожелал видеть, где это случилось. Он показал мне место, и тогда я собрал кусочки снега, пропитанные водкой, как я это делал с замороженною конской кровью.
– Здорово, – проговорил Пикар, – а я и не догадался бы. В таком случае здесь достаточно водки, чтобы мы могли покутить – ведь в ящике было несколько бутылок!
Кусок сухаря и снег, пропитанный водкой, очень подкрепили меня. Тогда я рассказал Пикару всё, что со мной случилось со вчерашнего вечера. Пикар слушал, ему трудно было поверить в правдивость моего рассказа, но когда я подробно рассказал ему о страданиях армии, его полка и всей Императорской Гвардии, его горе было безгранично. Читатель этих записок удивится, почему Пикар не знал всего этого. Я сейчас расскажу, как так получилось.
ГЛАВА VIII
После сражения при Малоярославце Пикар уже не шёл со своим полком, его назначили эскортировать обоз, являвшийся частью Императорского обоза. Этот отряд постоянно опережал армию на два-три дня, так что ему не пришлось испытать столько бедствий, сколько испытывали другие. Их было всего четыреста человек, и у них всегда была возможность найти продовольствие. У них имелись также повозки и лошади. В Смоленске они запаслись сухарями и мукой на несколько дней. В Красном им посчастливилось уйти за 24 часа до русских. В Орше они опять запаслись мукой. В каждой деревне они всегда могли найти себе приличное жилье или, хотя бы, почтовый пункт. А нас было более ста пятидесяти тысяч, из которых в живых не осталось и половины, жильём нам служили леса и болота, а пищей – конина и вода, да и то не всегда. Словом, мой товарищ начал терпеть нужду лишь с того момента, как он встретился со мной.
Пикар сообщил мне, что человек, лежавший у нашего костра, был ранен вчера польскими уланами в стычке, происходившей во второй половине дня. Вот что он мне рассказал:
«Более шестисот казаков и другой кавалерии напали на наш обоз. Находясь под прикрытием наших повозок, образовавших каре вокруг нас на дороге, очень широкой в этом месте, мы дали им подойти так близко, так что первый залп уложил сразу одиннадцать человек. Столько же, если не больше, были ранены и умчались на своих конях. Затем подоспели польские уланы из корпуса генерала Домбровского[50] и завершили разгром. Человек у костра был взят ими в плен, как и несколько других, но они почему-то бросили его».
– После атаки, о которой я говорил, – продолжал Пикар, – произошла некоторая сумятица. Те, что вели повозки по узкой дороге перед лесом, старались пройти первыми, чтобы поскорее очутиться в лесу, под защитой деревьев. Часть обоза, надеясь найти лучший путь, пошла по краю оврага, но не заметила глубокую рытвину, присыпанную снегом, поэтому первый зарядный ящик свалился в неё вместе с двумя конями.
Остальные повозки избежали этой участи, объехав слева, но не знаю, прибыли ли они благополучно на место назначения, или нет. Меня с двумя егерями, оставили охранять этот ящик, пообещав вскоре прислать людей и лошадей, чтобы вытащить его или забрать его содержимое. Но час спустя, когда начало темнеть, мимо проходили девять отставших солдат из разных корпусов. Увидев опрокинутый ящик, и заметив, что охраняют его только трое, сломали его под предлогом поиска пищи, и не желали слушать никаких наших возражений и уговоров.
Видя, что все наши усилия напрасны, мы последовали их примеру, забрали и спрятали всё, что смогли найти. Но было уже поздно, всё лучшее пропало, а лошади изрезаны на куски. Мне достался этот белый плащ, я думаю, он мне пригодится. Одно непонятно, куда девались те два егеря, которые были со мной.
Я объяснил Пикару, что солдаты, разграбившие ящик, принадлежали к Великой Армии, и что если б он задал им пару вопросов, они рассказали бы ему ещё больше чем я.
– По правде сказать, Пикар, они правильно поступили, потому что русские скоро будут здесь.
– Вы правы, – отвечал Пикар, – вот почему нам надо привести в порядок наше оружие.
– Прежде всего, я должен отыскать своё ружье, – сказал я, – я никогда не расставался с ним. Вот уже шесть лет, что я ношу его, и так с ним сроднился, что даже ночью среди целой массы ружей узнаю его на ощупь, или даже по звуку, если оно упадёт.
Поскольку в эту ночь снегопада не было, мне удалось отыскать своё ружье. Пикар шёл за мной и светил смоляной лучиной.
