Полина Жеребцова - Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.)
Больше она не смогла. Вода стала литься на подушку. Постепенно мамино дыхание стало глубже. Выровнялось. Она уснула. Сейчас я все записала, чтобы не забыть…
Рассвело.
Каждые три часа делаю маме укол. Мама сказала:
— Он ушел!
Я наклонилась к ней и услышала:
— Мужчина в белом. Тот, что стоял у кровати, в ногах. Он повернулся спиной. Ушел, — повторила мама. Мама говорила с трудом.
Но, мне она смогла объяснить, что когда молилась — увидела: из угла комнаты, там, где наша дверь, на нее стал струиться бледный, золотистый с голубым поток лучей.
Она почувствовала — свет вошел в нее. И эту же минуту наступило облегчение!
Я попросила соседей, чтоб они посидели с мамой. Показала им, где лекарства.
Почти бегом, через частный сектор, минуя посты, я направилась в госпиталь.
Меня могли пристрелить. Был «комендантский час». Но проскочила.
Я вернулась с пакетом лекарств и с медицинской сестрой.
Врача кардиолога в госпитале не было. «Сестра» маму послушала, посмотрела, сказала:
— Надо вас везти в город Моздок! Там реанимация. Там специалист! Необходимы электрокардиограмма и снимок сердца. У вас, скорее всего, микроинфаркт!
Но мама отказалась.
Сказала:
— Мне уже лучше.
Без сна я провела три дня и три ночи.
На четвертые сутки я уснула сидя и грохнулась вместе со стулом…
Чем всех в нашем подъезде испугала. Разбилась чашка. В садах, через дорогу, началась бешеная стрельба…
У мамы были сильные боли. Она вскрикивала. Часами стонала…
Бабушки приносили суп. Мы ели. Мама — мало. Несколько ложек…
А я скушала все! Жалко, пропали талоны! Нине тяжело нести, потому наши порции она в столовой не взяла. Я сходить туда не могу. Там долго… Очереди.
С дорогой 5–6 часов. Маму опасно оставлять одну.
Сосед Валера пришел проведать. Принес четыре картошки!
Посидел минут десять и ушел.
Будур
8 марта 2000 г
Утро!
Маме все еще плохо. Не может сидеть.
Даже облокотившись спиной на 2 подушки. Спасибо, Алик помогает. Пилит и колет мне дрова. Уже неделю. У мамы стало странное, большое лицо.
Иногда я думаю, что она умрет, вот сейчас умрет… Еле выхаживаю.
Соседи притихли. Слышу, как шепчутся, что я скоро осиротею.
Люди не верят, что моя мама поправится. Даже те люди, с кем мы ссорились, молчат. Некоторые приносят еду, понемножку поддерживают нас. Спасибо!
Мама почти не ест. А когда ест — теряет сознание…
Говорит, что жевать, сил нет.
«Боже, сделай так, чтоб мама поправилась! Пришли свою помощь! Спаси нас от голода! Ты — правишь миром. Ты знаешь, как тяжело жить на земле!» — твержу я свою просьбу несколько раз за день.
Будур
11 марта 2000 г
Я написала стихи, слушая канонаду.
Аладдину
Кто у тебя свидетели? Никто?
Ночь, что укуталась вуалью звездной.
Часы, что тикали: «Уж поздно, поздно, поздно…»
Снарядов залп. Летящий снег в окно…
Кто у меня свидетели? Никто?
Аллах! Единый! Только Он один.
Он знает, как тебя я провожала.
И сколько слез в глазах я удержала…
Любви в губах. Мой милый Аладдин.
Аллах — свидетель! Только Он один.
П.
12 марта 2000 г
Я жду Алика. Он обещал взять питание в столовой.
Я отдала наши документы и талоны.
Его все нет и нет. Может, на что-то обиделся?
Отсыпаюсь за все дни, оттого что очень устала. Маме лучше.
Я сплю, сплю и снова сплю!
Царевна Будур
20 марта 2000 г
Сегодня мой день рождения! Мне исполнилось 15 лет.
Мы с мамой были на остановке «Иваново». Это от нас очень далеко…
Собрались идти сами, пешком. Но проезжали мимо знакомые с рынка, на машине. Предложили подвезти.
Конечно, мы обрадовались и поехали. Я получала там временный паспорт (удостоверение) в комендатуре. Жуткая очередь, но мы пролезли через забор, объяснив солдатам, что у мамы плохо с сердцем и еще сегодня мой день рождения. Документы и фотографии я сдавала заранее. Мне объяснили, что вначале выдадут временное удостоверение.
Затем, через шесть месяцев, мне вручат постоянный, мой первый в жизни паспорт! Надо на него еще найти денег.
На дорогу обратно мы потратили четыре с половиной часа.
Сосед Алик с нами подружился. Носит воду, колет дрова.
Я говорю ему:
— Человека жду. И ждать буду!
А он в ответ:
— Ты только позволь зайти вечером. Будем в шашки играть. И с нами твоя мама. Я зайду как сосед. Я ведь и этому рад.
Вчера, 19 марта, приехала соседка с третьего этажа (квартира 39), тетя Нина, аварка. Это бабушка моей подружки Патошки-Тошки. Тетя Нина дала мне куртку, светло голубую. Видит, что надеть мне нечего. Спасибо, тетя Нина!
Привет, март!
Патошка-Будур
21 марта 2000 г
Был Алик. Болтали. Он сказал, что я ему очень нравлюсь. И он будет ждать моего решения целый год. А я должна к нему присмотреться.
Сегодня Алик был особенно внимателен из-за моего дня рождения. Он нашел в развалинах маленького зайца. Заяц розовый с синими большими глазами. Игрушка.
Приятно, что хоть кто-то подумал обо мне…
Вчера, 20 марта, в село Знаменку тетя Аза увезла огромный рефрижератор с какими-то вещами и мебелью. Но это еще не все! Она вернулась и сказала, что много вещей у нее осталось?! Примерно на половину такой же машины…
А жила она в однокомнатной квартире. И на «выселении» мы были вместе.
Эту женщину я не люблю за лживость и плохое поведение.
Однако перед войной моя мама с ней дружила.
Мы ходили, друг к другу в гости. Мама уважает Азу за смелость.
Помнит, как летом 1996 года, в дни летних боев, Аза помогала раненым.
Она не раз бесстрашно бежала через двор под обстрелом со шприцем в руках. «Что-что, а смелость у нее не отнять! И в трудную минуту давала людям лекарства», — говорит мама. Хотя остальные действия соседки ей не нравятся… Алик только ушел. Он признался мне, что у него нет документов. Потому он не может уехать из этого истерзанного города.
Сейчас Алик прибился к объединенной войной группе людей. Они проживают в том доме, где погибла армянка Раиса. В настоящее время там же ютятся русские пожилые женщины Лида и Галя с крохотной комнатной собачкой.
Там же живет старушка чеченка, что учила Раису мусульманским молитвам.
