Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп
Но несмотря на то, что они получали весьма скромное жалование из нерегулярно поступающих средств, защитники Орлеана, как настоящие профессионалы, проявили должное усердие. Они и не думали сдаваться, казалось бы, гораздо лучше организованному врагу. Имена военачальников и капитанов фигурируют в счетах королевского двора: Жан, бастард Орлеана, Рауль, мессир де Гокур, губернатор и капитан города, Жан де Броссе, сеньор де Сент-Север, маршал Франции, Жан де Гравиль, Великий магистр арбалетчиков Франции, Жак де Шабанн, маршал Бурбонне, Этьен де Виньоль по прозвищу Ла Ир, Потон де Сентрай, Жан де Бэй, Бозон де Фаже, бальи Монтаржи, шотландец Патрик Огилви, виконт д'Ангюс, Раймон де Вийяр, и многие другие.
После некоторого колебания после гибели Солсбери, Бедфорд решил продолжить осаду, командование было поручено Уильяму де Ла Полю, графу Саффолку, которому, из-за нехватки людей, так и не удалось полностью блокировать город. В частности, продовольствие и припасы удавалось провозить в Орлеан через восточные ворота, так как они небыли перекрыты английскими бастидами.
Сопротивление жителей Орлеана оказалось беспримерным. В королевском акте от 16 января 1430 года говорится, что они без колебаний решили снести все пригороды, где было "несколько красивых церквей и большое количество домов и других зданий", чтобы англичане не могли там обосноваться.
Несмотря на зимний сезон, Карл VII предпринял попытку перехватить конвой снабжения (более 500 повозок) направленный в осадный лагерь из Парижа и Нормандии в сопровождении сильного отряда под командованием Джона Фастольфа, великого магистра двора регента. Во главе этого предприятия встали на время покинувший Орлеан Жан, бастард Орлеанский, и, присланный королем Карл, граф Клермонский. В операции участвовали маршалы Франции Жильбер де Лафайет и Жан де Сент-Север, адмирал Луи де Кюлан, сеньор д'Орваль, Джон Стюарт, коннетабль шотландцев (только что вернувшийся из паломничества в Святую землю), а также дворяне из Оверни, Бурбонне, Пуату и Берри. Таким образом, было собрано несколько тысяч решительно настроенных бойцов. Все началось хорошо и затея почти удалась, но французы, возможно, ставшие жертвами своего безрассудства, в результате потерпели позорное поражение. Сеньор д'Орваль и коннетабль Стюарт погибли (в одном из источников говорится о гибели более 300 сеньоров "партии Дофина"), а Карл Клермонский и Жан Орлеанский успели укрыться в Орлеане. Парижский Буржуа был не единственным, кто радовался поражению проклятых и злых арманьяков [231]. Таким был итог Битвы селедок, произошедшей 12 февраля 1429 года у деревни Рувре, на дороге между Парижем и Орлеаном.
Разочарование постигшее короля было глубоким, о том что он думал можно только догадываться или предполагать. Неужели он достиг дна пропасти? Какой смысл продолжать сопротивление? Разве не лучше ему было бы подумать об отказе от своего титула и претензий на трон Франции, найти надежное убежище и постараться сохранить за собой Вьеннуа? Не могли ли столь многие неудачи быть объяснены какими-то грехами, вызвавшим гнев Божий, в то время, когда, согласно одной теологической концепции, король, в радости или в горе, был един со своим народом, а народ — со своим королем? Что мог сказать Карлу об этом его духовник, теолог Жерар Маше? Несколько намеков указывают на то, что он был одним из тех, кто подтолкнул Карла VII к вере в Жанну д'Арк.
Встреча Карла VII и Жанны д'Арк: свидетели
Очень быстро обстоятельства первой аудиенции, предоставленной Карлом VII Жанне д'Арк, были окружены легендами, которые очень трудно развеять, потому что сказанное в то время сыграло огромную роль в том представлении, которое сложилось у людей. Мы знаем место (одна из комнат в замке Шинон), но не знаем ни точного дня (конец февраля 1429 года?), ни продолжительности, ни даже людей, которые действительно присутствовали на этой аудиенции.
Жанна д'Арк была допрошена об этом во время заседания суда над ней 22 февраля 1431 года. Ее версия такова: когда она прибыла в святилище Сент-Катрин-де-Фьербуа, она "послала" (письмо) своему королю, который находился в замке Шинон. Она прибыла в этот город в полдень (что подразумевает долгую утреннюю поездку, поскольку Сент-Катрин-де-Фьербуа находится в 36 километрах от Шинона), остановилась в гостинице и после обеда "отправилась к тому, кого она называла своим королем, который находился в замке". Жанна вспомнила, что, когда она вошла в комнату [232] своего упомянутого короля, она узнала его среди других по подсказке голоса свыше, который указал ей на него. И она сказала своему королю, что хочет пойти войной против англичан. Однако Жанна отказалась поведать судьям, был ли в той комнате "какой-либо свет" и видела ли она ангела над головой своего короля, что означало, что судьи собрали слухи об этом событии. Следует отметить, что, согласно протокола допроса, в тот же день, когда Жана пришла в Вокулер, "она сразу узнала Роберта де Бодрикура, хотя никогда его раньше не видела, и в этом ей помог голос свыше, который сказал ей, что это именно тот человек". Карл VII был не первым, кого Жанна опознала по подсказке этого таинственного голоса.
Все представлено так, как будто Жанна д'Арк пришла по собственной инициативе и сразу узнала Карла VII на которого ей указал голос (подразумевается, что король в этот момент был не один, а анонимно и, возможно, скрыто находился среди группы из нескольких человек и в таком случае можно предположить, что на него произвело благоприятное впечатление то, что его сразу опознали, если не разоблачили).
Со своей стороны, королевская пропаганда по различным каналам распространяла другую версию встречи, например, такую, как та что содержится в письме написанном на латыни, которое Ален Шартье, занимавший должность королевского секретаря и нотариуса, направил Филиппо Марио Висконти, герцогу Милана, примерно в августе 1429 года, то есть через шесть месяцев после события. "Узнав благополучном о приезде Девы", несмотря на все опасности путешествия, король, "согласно обычая святейшего королевского Совета", объявил, что ее нельзя ни отвергнуть, ни принять, точно не узнав, кто она такая. Поэтому последовал довольно долгий допрос, в конце которого, выслушав ее ответы, он приказал допустить ее к своей персоне. Хотя допрос был публичным, он говорил с ней с глазу на глаз. "Что она сказала, никто так и не узнал. Однако было совершенно очевидно, что король, словно окрыленный надеждой, был полон недюжинного пыла" [233]. Это был лишь первый, но решающий шаг, который показал, что эту простую девушку нужно было принять во внимание, а не отвергать как сумасшедшую, шпионку или интриганку [234].
В порядке гипотезы мы можем допустить, что Дева с самого начала доказала, что обладает сверхъестественными или пророческими способностями (например, открыв Кару, что она знает что-то, что мог знать только он), а затем она успокоила его сомнения, заявив, что он действительно законный сын Карла VI, и Небеса простили его за участие в убийстве Иоанна Бесстрашного.
Эта постоянно повторявшаяся версия стала официальной в 1456 году, во время реабилитационного процесса Жанны. Вот свидетельство Рауля де Гокура, который в то время был уже очень стар и как считалось, играл в истории Девы важную роль: «Он говорил и подтверждал, что присутствовал в замке или городе Шинон, когда туда прибыла Дева, и видел ее, когда она предстала перед королевским величеством, с великим смирением и простотой, как бедная пастушка, и слышал следующие слова, которые она сказала королю: "Славнейший монсеньор Дофин, я пришла по велению Бога чтобы оказать помощь Вам и королевству"» [235]. Вот еще одно свидетельство президента Счетной палаты Симона Шарля, которому на момент происходивших событий было тридцать три года: "Когда Жанна прибыла в город Шинон, Совет обсуждал, стоит ли ее выслушивать королю или нет. Хотя она ничего не говорила, пока не обратилась к королю лично, тем не менее, король вынудил ее назвать причину своей миссии и она сказала, что у нее есть два поручения от Царя Небесного, а именно: первое — снять осаду Орлеана, второе — доставить короля в Реймс для коронации и помазания. Услышав это, некоторые из советников короля сказали, что король не должен доверять этой Жанне; другие же, поскольку она объявила себя посланной Богом и имеющей кое-что сказать королю, заявили, что король должен, по крайней мере, ее выслушать. Однако король решил, что сначала она должна быть опрошена клириками, что и было сделано. Наконец, и не без труда, было решено, что король ее выслушает ее. Когда она вошла в замок Шинон, чтобы предстать перед королем, он все еще не хотел, следуя совету великих людей своего двора, с ней говорить; но затем королю сообщили, что Роберт де Бодрикур поверил ей, и что она прошла через земли занятые врагами короля, что она перешла вброд многие реки, почти чудом добравшись до короля. По этой причине королю захотелось послушать ее, и он отошел с ней в сторону от остальных; Жанна же сразу его узнала и поклонилась ему, и долго с ним беседовала с ним. Выслушав ее, король обрадовался" [236]. Не важно, поведал ли Симон Шарль точную правду, или память его подвела, главное в его показаниях — выражение и навязывание "официальной" версии обстоятельств встречи, когда недоверие чудесным образом сменилось доверием.
