Сергей Катканов - Стоит ли об этом
Однажды в каникулы я по лютой стуже подошёл к школе в 9 утра и увидел на дверях замок. Мне стало обидно до слёз: я прорывался сюда через море холода, а они решили сегодня не работать. Пошёл в свою нетопленную квартиру, где была такая же температура, как и на улице. Сидел у печки в полушубке и ушанке, непрерывно подбрасывая дрова. Ушанку решил снять только через 3 часа непрерывной топки. Так и просидел у печки 6 часов. За это время мне удалось поднять температуру до +10 ̊ С. И я пошёл обратно на поезд.
На следующий день школа была открыта. Директор встретила меня возмущённым вопросом:
— Сергей Юрьевич, вы почему вчера на работе не были?
— Так я же пришёл к началу рабочего дня, школа была закрыта, — я просто охренел.
— Вы что, не знаете, что в каникулы мы работаем с 10 часов?
— Впервые слышу. И я не виноват, что кто–то на работу во время не ходит.
— Вы меня что ли имеете ввиду? — она перешла на крик.
— А я не знаю, кого я имею ввиду. Не было никого, — я тоже перешёл на крик. — И вы прекрасно знаете, что я приезжал.
— Знаю. Мы за вами ученицу посылали. Вы ей не открыли.
— Да я сидел у печки в ушанке. Если она поскреблась, как кошка лапкой, так я и не услышал. А если бы услышал, так с удовольствием бы пошёл в школу. Тут явно было теплее.
— Да, в школе было не холодно, — она поостыла. — Большее, что я могу для вас сделать — поставить в ведомости пропуск рабочего дня по разрешению администрации. В отпуске вы этот день отработаете.
Хорошо мы с директором друг на друга поорали. И это было не раз — стоило ей повысить на меня голос, как я тут же повышал на неё голос до того же уровня. Так что потом трудно было понять, кто кому разнос устроил. Вообще, она была нормальным человеком, и зря я, наверное, так с ней. Но самое удивительное: мы с ней так и не испортили отношений.
Много лет спустя меня пригласили в Лежу на юбилей школы. Увидев директора, я тепло ей сказал:
— Рад, что не забыли про меня.
— Ну что вы, Сергей Юрьевич, как можно такое забыть, — она улыбалась очень доброжелательно и смотрела на меня с искренней симпатией. И это было взаимно.
Вообще, она с большим пониманием относилась к тому, что из–за моей езды случались накладки по работе. Несколько раз было — утренний поезд отменяли, и на работу я не попадал. Иногда мне случалось проспать, если я просыпался полседьмого, когда на поезд уже поздно было идти, я пропускал весь рабочий день. Однажды я проспал, а на следующий день отменили поезд. Я пропустил два рабочих дня подряд. Директор могла бы мне сказать, что меня в Вологду никто не гонит, у меня есть квартира в Леже, и никто мне не будет делать поблажки из–за того, что я езжу в Вологду. Но она ни разу этого не сказала. Она понимала, что в Вологде у меня семья. Она без лишних разговоров сокращала мне отпуск ещё на один день, против чего я не мог возражать.
А эта зима тяжело мне далась. Один раз после школы пришёл в свою студёную квартиру и тут как раз отключили электричество. Радио у меня работало от сети, а потому разом совпали три обстоятельства — холод, темнота и тишина. Никогда не думал, что это такое страшное сочетание, уже через несколько минут душа наполняется ужасом.
Возиться с дровами, чтобы затопить печку, было невозможно в чистом костюме. Переодеться в темноте тоже было затруднительно. Я воткнул в ручку от кочерги свёрнутый из газеты бумажный жгут, поджёг его, и пока он горел, успел переодеться. Затопил печь, комната наполнилась красными отблесками огня, на душе сразу стало легче.
***
В Леже я не голодал, потому что еду привозил с Вологды. Хлеб, например, за 3 года ни разу не купил в Леже. Да не так–то это было и легко. В магазине хлеб не продавали, только на пекарне, а на пекарне его продавали только час в день. Конечно, я и попыток не делал купить местный хлеб. Кстати, батонов здесь не пекли и сюда их не привозили. Местные ребятишки считали батоны большим лакомством, меня иногда просили привезти из Вологды пару батонов.
Полным ходом шла перестройка, полки магазинов стремительно пустели, а в сельмагах полки и раньше не ломились от еды. Так что в Лежском магазине купить что–нибудь поесть было весьма затруднительно. А уж как кормили в школьной столовой — этого я никогда не забуду. На первое — суп из пакетов. Это пара столовых ложек какой–то сушёной дряни, залитых водой. На второе — немного рожков — только гарнир, ничего больше. Ну и жиденький чаёк на третье. К сему прилагалась пара кусков ржаного, плохо пропечённого хлеба, похожего на пластилин. Стоил такой обед 12–14 копеек, очень дёшево, но для взрослого человека это была не еда.
Вечерами, оставаясь в Леже, я жарил себе большую сковородку картошки и наедался до отвала, компенсируя скудность обеда. Мне тогда и в голову не приходило, что к картошке неплохо бы иметь какую–нибудь котлетку или сосиску, это казалось даже излишеством, да и где их было взять.
В Вологде иногда можно было купить колбасы, я брал её с собой, хоть и не часто. Помню, встаю ночью и вижу, как крыса по полу тянет пакет с колбасой к себе в нору. Крыса за свою наглость получила поленом, колбасу я отбил. Оказалось, что хвостатая уже успела немного с края отъесть. Я обрезал объеденные края, и колбасу потом съел. С тех пор колбаса у меня хранилась только в большой чугунной сковороде под тяжёлой крышкой. Никакого холодильника у меня, конечно, не было.
Однажды, приехав утром в Лежу, я быстро разделся в библиотеке, бросил сумку и побежал на урок. Прихожу с урока — в сумке крысы проели огромную дыру, уничтожив весь продовольственный запас, который находился внутри. С тех пор я уже не ездил в Лежу с дермантиновыми сумками, только с кейсом из очень жёсткой пластмассы, которая была крысам не по зубам.
В сентябре некоторое время вместо уроков мы ходили с детьми работать в поле: иногда на лён, иногда на картошку. Вдруг неожиданно выяснилось, что мои пятиклассники не умеют вязать снопы льна. Так я же их научил! Я хорошо умел это делать. Студентами нас часто посылали в сентябре на лён. Тут я усмехнулся про себя: «Хоть чему–то меня в институте научили». Конечно, меня распирала гордость от того, что я, горожанин, учу деревенских детей лён вязать.
А как–то раз пошли мы на картошку. Поезд немного задержался, и я побежал с поезда прямо на поле, не заходя в школу. Мы бросили сумки на краю поля и пошли работать. В обед выходим к сумкам, а от них на земле валяются одни клочки. Стая собак уничтожила всё наше продовольствие. У ребятишек в сумках был обед, а у меня — запас еды на два дня.
Вечером на ужин у меня не было вообще никакой еды. Я пошёл обратно на картофельное поле, зная, что убирают не дочиста, и за полчаса насобирал сумку забытой картошки. Правда хлеба дома не было, я размочил две каких–то чёрствых заплесневелых корки и вполне ими удовольствовался.
