Михаил Ульянов - Приворотное зелье
Мы с моей будущей женой продвигались вместе с очередью от Неглинки к Трубной площади. По мере приближения к ней людская толпа становилась все больше и больше. В какой-то момент мы почувствовали, что нас влечет, помимо нашей воли, куда-то вперед, затягивает, как в воронку. С неимоверными усилиями мы стали выбираться, буквально вытаскивать себя из толпы. Вдоль улицы один за другим стояли «студебеккеры», так что пробраться к домам было невозможно. С трудом мы отыскали лазейку и очутились в каком-то проходном дворе. Через проходные дворы, сквозные подъезды, по каким-то лестницам, балконам и крышам мы добрались до Пушкинской улицы, там, уже на подступах к Дому Союзов, влились в очередь и спустя какое-то время вступили в Колонный зал.
А на следующий день мы узнали, что на Трубной площади в давке погибли несколько сот человек.
За что заплатили жизнью эти люди? Жертвой чего они стали? Любви? Долга? Поклонения идолу? Простого любопытства? Почему у меня самого жажда увидеть вождя оказалась сильнее разума и страха смерти?
Наш народ верил в Сталина, этого отрицать нельзя. И в атаку на фронте поднимались с его именем — было такое. И победу в Великой Отечественной войне приписали его полководческому гению. И достижения в мирном строительстве признавались его личной заслугой.
Во все времена народ умудрялся надеть на свою шею удавку, от которой он начинал задыхаться, но скинуть ее не умел, не хотел или не мог. В этом смысле ни Ричард III, ни какой другой злодей прошлого, ни Сталин не виноваты. Виноват сам народ: не сотвори себе кумира — еще библейская мудрость. Люди сами вылепили себе идола гигантских размеров. Идол рухнул и мистической властью увлек за собой человеческие жизни.
Кровавая символика: повторилась Ходынка. Только тогда царь Николай II входил на престол, а современный самодержец «престол» покидал.
Со смертью Сталина перевернулась страница истории, гигантский пласт жизни нашего государства, кончалась целая эпоха. Эпоха великая и страшная.
Я нередко задумывался над тем, как простому смертному удается в глазах народа возвыситься до божества. Что в его характере есть такого, чего нет у миллионов других людей? Что, помимо безмерного властолюбия, движет его поступками?
Власть и народ, власть и искусство — вопросы эти, относящиеся к разряду вечных, никогда не оставляли меня в покое. Несмотря на мою негероическую внешность и характер, мне довелось играть множество «великих»: Цезаря, Антония, Наполеона, Ричарда III, Ленина, Сталина… Я подходил к этим ролям с точки зрения своего видения и понимания этих личностей, а потому стремился как можно глубже проникнуть в человеческую суть сильных мира сего. Может быть, мне как-то помогло то чувство удивления, которое я испытал, глядя на мертвого Сталина. Не серафим и не дьявол, не мастодонт какой-то, а обыкновенный человек. Но человек этот имел почти сатанинскую власть над миллионами людей, над шестой частью земли.
В шестидесятые годы я играл Сталина в спектакле «Уроки мастера», который поставил в нашем театре Роман Виктюк.
Пьеса «Уроки мастера» принадлежит перу современного английского драматурга, написана она не на историческом материале — это художественный вымысел. Это пьеса-раздумье, близкая вместе с тем к фарсу. В ней четыре действующих лица: Сталин, Жданов, Шостакович и Прокофьев.
Сталин и Жданов учат великих композиторов современности, как надо писать музыку. И весь ужас в том, что Шостакович и Прокофьев с почтением слушают их, хотя понимают полную абсурдность того, что те говорят.
В конце пьесы Сталин, который безраздельно властвует надо всем и всеми, который всех победил, вдруг осознает, что Бог выше его, что над Богом он не властен. Перед ним он бессилен, и это сводит его с ума…
Волей обстоятельств я находился близко к высшему эшелону власти. Да, крепко была сработана вся эта система. Мне казалось, партия и государство, как две железные руки, удержат любой груз. Но… Усталость народа передалась металлу — металл ведь тоже устает — и руки ослабли. Власть рухнула.
…Седьмого октября пришла черная весть: умер Ролан Быков.
Он был сродни художникам Возрождения — так широка была его одаренность. Он талантливо жил. Был талантлив в актерстве, режиссуре, в общественной деятельности. Владел литературным даром: писал сценарии, рассказы, стихи. Ролан Быков обладал живым умом и редким чувством юмора. Мир, обыденный для других, в его глазах был удивительным, красочным и парадоксальным. От острого взгляда Ролана Быкова не ускользало ни комическое, ни трагическое в окружающей жизни, достаточно вспомнить его фильмы «Айболит-66» и «Чучело».
Искрометный «Айболит» весь состоит из потрясающих находок. Реплики персонажей, строки из песен мгновенно становились афоризмами. Шутя и играючи, умный и хитрый, Ролан Быков выдал знаменитое: «Это очень хорошо, что пока нам плохо».
На мой взгляд, это определение целой эпохи. Да, пока нам плохо, но этому «пока» конца-края не видно.
Какая мы трагическая нация: многие страны давно уже живут по законам цивилизации, а мы все ищем свой путь.
Один раз нашли. Топали по нему восемьдесят лет, натворили такого, что расхлебывать и расхлебывать. Потом ринулись на новые поиски.
Только что-то забрезжило впереди, только вроде на ноги стали подниматься, как грянул кризис 17 августа. Нас отбросило на много лет назад. И опять неизвестно, кто во всем этом виноват и что делать дальше.
Никто ни за что не несет ответственности. Чубайс обвел вокруг пальца весь народ российский со своими ваучерами — и ничего! А проведенная им же приватизация, когда за бесценок продавались кому угодно уникальные предприятия, заводы и фабрики — наше всенародное достояние? Опять сошло с рук! После этого он даже вице-премьером стал, финансами ведал. Щуку бросили в реку…
Почему ушли от ответа строители финансовых пирамид, всяких там «хопров», МММ, «чар»? Валентину Соловьеву, возглавлявшую знаменитую фирму «Властилина», все-таки арестовали, и по этому делу — сколько лет! тянулось следствие. Но как власти могли допустить, чтобы эта мошенница на виду у всех мешками таскала деньги? К Соловьевой ринулись за дешевыми машинами и высокие чиновники из коридоров власти, и шоумены, и артисты, и блюстители законности, и даже священнослужители.
Смекалистые граждане, посмотрев на это, подумали: им можно, а нам нельзя? И пустились во все тяжкие.
Вспоминается, как в кабинет директора Вахтанговского театра, с которым мы обсуждали наши дела, вломилась какая-то баба, толстая, с красным лицом, взлохмаченная, потная от волнения.
— Товарищ Ульянов! — еле переведя дух, обратилась она ко мне. — У меня к вам выгодное предложение: давайте торговать нефтью!
