Глеб Бакланов - Ветер военных лет
- Куда теперь, товарищ генерал? - спросил Федоров, едва мы выехали из села.
- Давай обратно, по старому следу. Да не сбейся смотри. И быстрее!
Вскоре мы вновь оказались у знакомого переезда. Не успели затормозить около будочки, за которой укрывался регулировщик, как слева ударила пулеметная очередь. Мы быстро вытащили из машины рацию, укрылись в канаве, и Персюк стал налаживать связь с левофланговым 42-м полком, чтобы уточнить его маршрут.
Когда снова уселись в машину, адъютант лейтенант Скляров, заметив улыбку на моем лице, сказал:
- А вы словно очень довольны приключением, товарищ генерал!
- Конечно, доволен. Все основания, так сказать, для этого имею. Во-первых, все кончилось благополучно. Уже хорошо. А самое главное то, что отступающие немцы оказались фактически у нас в тылу.
- А разве это хорошо? - усомнился адъютант.
- Не хорошо. Отлично это! Ведь немцы-то не наступающие, а откатывающиеся на запад. Значит, мы наступаем так быстро, что упреждаем их отход. Они отступают на Кременчуг. А мы можем прийти туда раньше, взять город будет легче. Фашистам, если мы возьмем Кременчуг, зацепиться будет не за что.
Скляров заулыбался:
- А я, признаться, как-то об этом и не подумал.
Для меня наше маленькое приключение, у которого могли быть большие, во всяком случае для меня, и неприятные последствия, оказалось подтверждением мысли о необходимости увеличить еще более темп нашего марша на Кременчуг. Спешить, надо было спешить изо всех сил. С этими мыслями я бросился догонять ушедшую вперед дивизию.
Гитлеровцы отступали, злобно огрызаясь. То там, то здесь вспыхивали схватки с арьергардами. Но всерьез закрепиться на каких-то удобных рубежах и дать нам решительный бой противник не сумел.
Серьезное сопротивление мы встретили уже на окраинах Кременчуга 29 сентября.
Форпосты немецкой обороны в пригороде мы сбили довольно успешно. Но в окраинных кварталах северной части города завязались жестокие бои. Каждый дом, занятый фашистами, был как крепость, и штурм его требовал значительных жертв. Я задумался над тем, какой бы применить маневр, чтобы выбить противника из городского района с минимальными потерями. Не успел еще ничего придумать, как пополудни пришел приказ: дивизии выйти из Кременчуга и расположиться в районе села Недогарки, севернее города, километрах в пяти-шести от него.
Причины такого передислоцирования были мне понятны. К Кременчугу уже подтянулись другие дивизии нашей армии, сил которых было вполне достаточно, чтобы сломить сопротивление врага и овладеть городом.
Мне предстояло выйти к Днепру и провести рекогносцировку, чтобы определить места, наиболее удобные для форсирования великой реки. Она и сама представляла трудную преграду на пути наступающих войск. К тому же мы вышли на левый, низкий, луговой берег Днепра, а фашисты организовали оборону на высоком, правом, создав там серьезную, глубоко эшелонированную систему укреплений. Точного расположения этих укреплений мы не знали. Не было исчерпывающих сведений и о местах сосредоточения немецких войск на правом берегу. Надо было, как говорит пословица, искать броду, прежде чем лезть в воду.
Целый день мы с командирами полков разъезжали вдоль нашей полосы на левом берегу Днепра. Поднимаясь на редкие прибрежные холмики, разглядывали в бинокли далекий правый берег, скользили взглядом по широкому, могучему течению реки и вновь упирались в песчаную крутизну противоположного берега. Выше по течению тем же занимались командиры соседней, 97-й дивизии.
Наконец мы наметили участок будущей переправы. Он казался подходящим потому, что в этом месте, примерно на середине Днепра, параллельно берегу тянулся низкий песчаный остров, поросший мелким кустарником.
- Понимаешь, чем здесь удобно перебираться? - спросил я Вавилова.
- Ясное дело, понимаю: при наших переправочных средствах все русло Днепра сразу не преодолеть.
- Да, кстати, товарищ генерал, - сказал командир 39-го полка подполковник Харитонов, - колхозники говорили, что можно воспользоваться бревнами от разрушенных изб, что в лощинке лежат.
- Воспользуемся и бревнами, - ответил я. - Только, сам понимаешь, это ведь капля в море. Сколько из этих бревен плотов связать можно? Пять? Десять? А сколько нам надо? Тут все придется в дело пускать: бревна, заборы, калитки. И пора уже начинать готовить эти самые "подручные средства". Давай командуй, обратился я к дивизионному инженеру подполковнику Н. М. Барышенскому.
Командиры разошлись по полкам. Началась подготовка к форсированию Днепра. Про русского солдата известно - суп из топора сварить может. Так что в ход пошло решительно все: имевшиеся в деревне лодки, бочки, кадушки, плетни, раскатанные на бревна полусгоревшие и разрушенные дома, неизвестно где раздобытые доски, поваленные деревья и все прочее, что могло держаться на воде.
Я отправился выбирать место для наблюдательного пункта. Хоть наш левый берег весь был низкий, но там, где кончалась пойма, метрах в 80 от кромки воды, он несколько подымался гребешком, и по краю этого гребешка тянулась небольшая деревенька Власовка. Сразу за ее околицей, несколько на отшибе и почти против острова, который мы собирались использовать при форсировании Днепра, стоял большой сарай с прорезью-отдушиной в стене, обращенной к реке. Он показался мне очень подходящим для НП. Бойцы быстро завалили стены изнутри землей, установили стереотрубу, и, заглянув в нее, я как на ладони увидел будущее поле боя: водную гладь Днепра, плоский остров и отвесную стену противоположного берега. Поблизости разместились подобным образом наблюдательные пункты артиллеристов и разведчиков.
В ночь на 3 октября дивизия приступила к переправе.
Я стоял на берегу рядом со своим наблюдательным пунктом. Все тонуло в черной, непроницаемой мгле. С Днепра доносились приглушенные всплески воды. Это на реку спускали лодки и плоты. Несколько минут не было слышно ничего, кроме этих всплесков и сдержанных, негромких команд. И вдруг с правого берега ударила артиллерия, в безумной спешке заметались лучи прожекторов, от черной реки к черному небу вздыбились могучие фонтаны, прибрежная полоса воды вскипела от тысяч осколков. Несколько плотов разлетелись в щепки от прямого попадания снарядов.
- Товарищ генерал,- тихонько на ухо сказал мне адъютант. - Войдите в укрытие!
Это было разумно. Я пошел на наблюдательный пункт.
Гвардейцы продолжали погрузку и переправу под ураганным огнем противника.
При бледных вспышках ракет было видно, что первые группы бойцов достигли острова. Это были дивизионные саперы во главе с парторгом роты лейтенантом Микушевым и коммунистами рядовыми Джиловьяном, Бабалиным и Будкиным и шесть автоматчиков 42-го полка: Ковин, Проскуряков, Мисорож, Кузнецов, Певзнер, Винокуров. За ними последовали и другие. Верные нашему правилу, они тут же начали окапываться. И тогда обнаружилось обстоятельство, которого мы никак не могли ни предусмотреть, ни предотвратить. Грунт этого острова оказался песчаным. От каждого разрыва мины или снаряда весь он приходил в движение. Тихо шурша, песок мгновенно оползал, ссыпался в неглубокие ямки, отрытые ценой колоссальных усилий, попадал в затворы винтовок, в пулеметные замки.
