Вадим Фролов - В двух шагах от войны
- Это Людмила Сергеевна ваша да маманя моя, - охотно ответила на мой вопрос Ольга.
- А добавки можно? - спросил Саня Пустошный.
- Почему не можно? Обязательно даже можно, - ответила Ольга весело, и десяток мисок протянулись ей навстречу.
Наконец все наелись, как говорят, от пуза и снова разлеглись кто где. Я лег на живот и, подперев голову руками, стал лениво обозревать окрестности. Честно скажу, приятного было мало. Голая каменистая, довольно ровная площадка с разбросанными там и сям валунами, вдали - снежные шапки гор, неподалеку в небольшой лощинке - приземистая изба, а рядом еще одна избушка поменьше, да бесконечное кружение птиц и привычный уже тускловатый оранжевый шар полярного солнца. И пожалуй, только синее, играющее переливами море скрашивало эту не очень-то приветливую картину.
Отдыхали мы недолго. Подошли отец и сын Прилучные.
- Заморились? - сочувственно спросил старший. - Однако, робятки, ишшо дна работенка есть: палатки ставить. Не на воле же ночевать. - Он осмотрел горизонт, и, видимо, что-то ему не понравилось. - Гляди, как бы ветер не взялся, вон горы-то как куриться зачали.
Мы с опаской посмотрели на горы: они и верно как будто курились мелкие, разорванные и разбросанные, светлые облака ходили вокруг вершин в медленном хороводе.
Кряхтя и чертыхаясь, ребята начали подниматься.
До чего же неподдающимися и тяжелыми оказались эти огромные зеленые брезентовые воинские палатки. Колья и крючья никак не хотели вбиваться в каменную землю, брезент то и дело вырывался из рук под редкими, но сильными порывами ветра, а ветер, будто нарочно, издевался над нами: тихо, тихо, а как только возьмешься за край палатки, он тут как тут - рванет вдруг, и ты вместе с брезентом летишь в сторону. Веревки-растяжки не желали завязываться - не слушались скрюченные пальцы.
Видно, у Людмилы Сергеевны и правда был хороший опыт в таких делах она не только подсказывала, что надо делать, но и сама работала с нами и первая смешно запевала: "Эй, ухнем, эх, крякнем, эх, зеленая сама пошла". И мы ухали, крякали, и тянули, и сопели, и стонали.
Но вот они стоят как вкопанные, наши миленькие, зелененькие. И ветер сразу стих, только слегка пошевеливал брезентовые стенки да мелкой рябью пробегал по крышам.
- Все! - отчаянно крикнул Арся и кинулся - откуда прыть взялась - в открытую палатку.
- Ур-ра! - прохрипели мы шепотом и, кто согнувшись пополам, а кто и на четвереньках, толкаясь и суетясь, поползли за ним. И повалились в палатке чуть ли не друг на друга.
- Не-елюдимо на-а-аше мо-ре, де-ень и но-очь шумит оно-о! - затянул вдруг Славка-одессит.
- В ро-оково-ом его-о про-о-сторе много бед погре-е-бено, подхватило еще несколько голосов.
- Совсем тронулись, - мрачно сказал Саня Пустошный.
А за пологом стояла Людмила Сергеевна и смеялась.
- Ребятки, - сказала она, - а ведь еще не все.
- Что еще? - с ужасом спросил я.
- Не на камнях же вам спать, надо койки соорудить.
- Шабаш! - заорал Баланда. - Никуда я отсюда не двинусь! И на камнях подрыхнем. Не баре какие...
- Н-на м-матрасах, - заплетающимся языком выговорил Боря.
- Пошли, - сказал Антон, с трудом поднимаясь.
- А может, на матрасах? - уныло спросил Толик.
- Ну, а дождь? - спросила Людмила Сергеевна. - Подтечет под матрасы...
- Ничего, - бодро сказал Арся, - на солнышке высохнут.
- Ага, - сказал Славка, - а что Ольга скажет?
И хоть смеяться вроде не было сил, - все так и грохнули. Когда отсмеялись, Антон спросил, что надо делать, и вслед за комиссаром вышел на волю. За ним поплелись остальные. Только Баланда перевернулся на живот и остался лежать.
- Василий, - окликнул его Антон. - Выходи!
- А катитесь вы все, - глухо донеслось из палатки.
- Ладно, - сказала Людмила Сергеевна, - может, и верно невмоготу ему. Пусть отдохнет немного.
- Нет, не пусть, - упрямо сказал Антон, - договорились же, что никому сачковать не позволено. Вон, даже Боря-маленький и тот вылез. И Димка тоже, а их ветром шатает.
Боря и верно стоял и покачивался, закрыв глаза.
- И как будто стоя спит, - сказал неугомонный Славка.
Опять засмеялись, а Боря, не открывая глаз, пробормотал:
- Я н-не сп-плю, я т-так, н-на минуточку.
- А тот, губастик, разлегся, как на курорте, - продолжал Антон. Арся, Саня, Толик! Пошли-ка.
Они вчетвером отправились в палатку, и оттуда раздался поросячий визг Баланды. А вскоре его вынесли наружу за руки и за ноги и осторожно положили на камни. Васька уже молчал, только зло зыркал своими глазками.
- Это надо же, - сказал Толик, разглядывая свой палец, - чуть не оттяпал. У-у, акула! - И он замахнулся на Ваську.
- Без этого! - строго сказала Людмила Сергеевна. - Если у него совести нету, пусть полежит, пока ему другие постельку не приготовят.
- Да шут с ним, - сказал Арся, - пусть лежит. Пошли.
Когда мы отошли на несколько шагов, я обернулся - и чуть не свалился от смеха: Васька огляделся, встал на четвереньки и так, на четвереньках, быстро-быстро полез снова в палатку.
- Э-э, нет! - закричал Славка и ринулся за Васькой.
За Славкой опять побежали Арся, Толик, Антон. Баланду снова выволокли из палатки, и Антон, поставив его перед собой, взял за грудки и сильно встряхнул.
- Ну, вот что, Баландин Василий, - свирепо сказал он, - так тебе с нами не жить. И больше с тобой никто дела иметь не будет, а как случай представится, отправим тебя отсюда к чертовой бабушке. Товарищ комиссар, у нас сейчас время военное?
- Конечно, - сказала Людмила Сергеевна.
- Так посадите этого шкуродера под арест в баню к Прилучным. Денька на три. Да на хлеб и воду. Может, поумнеет.
- А что? - сказала Людмила Сергеевна. - Пожалуй, правильно.
- Не имеете права, - заныл Васька.
- Имею, Баландин, - железным тоном, как самый настоящий комиссар, сказала Людмила Сергеевна, - в полном соответствии с законами военного времени.
То ли тон и слова нашего комиссара, то ли встряска, полученная от Антона, то ли еще что подействовало на Ваську, но он понуро поплелся за всеми.
Койки мы делали так: за домом Прилучного оказался целый штабель посеревших от времени и дождей, но вполне годных в дело досок. Две доски ставились на землю параллельно на ширину матраса и укреплялись колышками, на них поперек стелились короткие отпиленные доски. Поверх укладывался матрас и в изголовье набитые стружкой наволочки-подушки, а сверху все это укрывалось байковым одеялом. Получилось, как в военных лагерях, что я в кино видел. Потом из четырех небольших бревен и тех же досок посредине палатки в проходе между койками соорудили низкий стол. А Иван Иванович-младший - он все время работал вместе с нами - прикатил откуда-то здоровенную железную бочку из-под бензина и притащил жестяную с одним коленом трубу.
